Мачты и трюмы Российского флота - страница 42

Мозг еще спит. В нем еще смутно проступают образы матерей и любимых, родные леса и поляны, мирное небо и красные зори. А ноги уже несут моряков на свои боевые посты. Руки готовы включить приборы, загнать в перекрестие прицела на индикаторе отметку воздушной или надводной цели, подать на элеваторы тяжелый снаряд. С грохотом задраиваются люки и двери, за броневыми листами прячутся иллюминаторы. В топках котлов вспыхивают факелы жаркого пламени, разбуженные артерии начинают бурлить паром и кровью.

“Корабль экстренно к бою и походу приготовить!”

Медленно, как будто вырываясь из тяжкого плена дремоты, крейсер будит в себе орган за органом, систему за системой. Подогревая внутренности радиолокационных станций, ЭВМ артиллерийских постов, ощетинившись сигналами срочных донесений, разминая застывшую смазку своих суставов, он готовится встать на защиту тех, кто создал его, начинил разумом и силой, кто вымыл и смазал его раны. Каждый на своем месте. Сошедших на берег товарищей заменяют те, кто на корабле. И пусть нагрузка на человеческую единицу возрастет до предельных значений, пусть две руки выполняют работу десяти рук, пусть мозг человеческий перегревается от напряжения, пусть нервы не справляются с количеством проходящих через них сигналов, но в точно назначенное время, крейсер должен выбрать якоря и, оборвав пуповину, связывающую его с Землей, тяжело проворачивая винты, двинуться к цели.

Крейсер спит. Тревожно в койках ворочаются уставшие за день моряки. Да будет благословен этот сон, дающий возможность спокойно спать огромной стране, так часто незаслуженно забывающей сынов своих. Но она – мать! Мелким обидам здесь не место. Нет! Не Родина забывает! Она же мать! Забывают люди, погрязшие в сытости и чванстве, уткнувшие свои носы в упругие груди своих молоденьких любовниц. Люди, которых звон электрического будильника по утрам заставляет прятать в пятки атеросклеротическое сердце. Которые, накушавшись кофию, дергая на трибунах черные пряди волос, кричат о непроизводительной сфере военных. Ладно, замнем для ясности.

Был двенадцатый час ночи. Я сидел в каюте с Крачиловым и Черемисиновым. Три лейтенанта. Несложный по содержанию разговор, заваренный по флотскому рецепту чай, помогали коротать время в ожидании ночной проверки вахты. (Лейтенанты по злой иронии судьбы всегда почему-то вахту проверяют по ночам.)

Черемисинов, штурман наведения авиации, назначенный на крейсер в ожидании должности по своей специальности, отдыхал. “Компанейский” (флотск.), с саркастическим складом ума и живой натурой, он томился от безделья, но приказ об отправке его предшественника на пенсию запаздывал, медленно кочуя из сейфа в сейф военных столоначальников. Приходилось ждать, что как известно, занятие не из приятных, даже для привычных к ожиданию моряков. Друзьями было решено использовать грядущий воскресный день в познавательных и благородных целях. Во Владивостоке есть что посмотреть: краеведческий музей, мемориалы, музей флота, картинная галерея, различные выставки. Можно поехать за город, осмотреть живописные окрестности, посетить ТЮЗ, драматический театр, концертный зал филармонии, цирк. Можно поехать на остров Русский – чудеснейший уголок планеты. Можно очень многое. Стоит только захотеть.

Наконец, воскресное утро наступило. По-дальневосточному ярко сверкало солнце. Город, залитый потоками света, манил к себе миллионом соблазнов. “Все дороги, все пути” были открыты. Два компаньона (Крачилов оставался в дежурной смене) решили сначала вкусно позавтракать, игнорируя корабельный сахар и чай, а затем двигаться по стезе просвещения, ощущая приятную тяжесть в желудках. Степенно, но с нетерпением, сошли на берег, отдав честь Военно-Морскому Флагу и получив ехидное напутствие вахтенного офицера.

Центр Владивостока сразу же за воротами КПП. В это время город испытывал трудности с питьевой водой. Кто-то где-то что-то прохлопал, вовремя не спланировал, отправив “на верха” победную реляцию. А город задыхался от жажды. Столовые не работали – нечем было мыть посуду. Из пяти ресторанов, в которые мы пытались попасть, двери гостеприимно не распахнул ни один. Везде кушали делегации, прилетевшие на Дальний Восток в бархатный сезон за государственные деньги обмениваться опытом создания шедевров кожевенной и рыбообрабатывающей промышленности. Город, охраняемый моряками, отказал в трапезе своим же защитникам. Спрос рождает предложение. И оно родилось.