Махмуд-канатоходец - страница 36
На следующий день мысли Юсупа крутились вокруг этих слов.
«Эх, если бы вернулся дядя Махмуд!» — думал он. Юсуп не знал, как это может случиться. Вот если бы найти волшебника, который сделал бы голос Юсупа таким громким, чтобы дядя Махмуд в дальних странах услышал его... Или чтобы волшебник слетал к дяде Махмуду и передал письмо. Юсуп мог бы все написать: и про смерть матери, и про притеснения бедняков, и про угрозы муллы Мухтара. Правда, писал он с ошибками, но дядя Махмуд, наверное, не обиделся бы.
Но в Хиве не было таких волшебников, чтобы помочь Юсупу.
Не было тогда ни радио, ни телефона, ни телеграфа. Даже обыкновенной почты не было в Хиве. Поэтому письмо писать не имело никакого смысла.
Домой!
...И рабства черная печать равно лежит
На четках и кресте, на церкви и михрабе[9]
Омар Хайям
Махмуд спешил на родину, но по дороге ему не раз приходилось задерживаться и сворачивать в сторону. Он освободил население целой области от налога, который собирал обманщик-мулла, обосновавшийся вблизи поющих пещер Памира. Он провел неделю в городе Мерв, чтобы переписать стихи замечательного поэта Омара Хайяма. В долине реки Вахш он убил тигра-людоеда, уносившего в камыши неосторожных селян и их детей. Многое можно рассказать и о других приключениях, но это была бы отдельная книга.
Так или иначе, но Махмуд отстал от своих соотечественников. Он задержался на много лишних дней и сделал много лишних дорог, потому что настоящий человек, как бы он ни был занят своими делами и куда бы ни торопился, никогда не останется равнодушным и не пройдет мимо человеческого горя.
На полдороге к дому стало ясно: хорезмийцев не догнать. Они намного опередили Махмуда, и он пожалел, что не передал с ними весточку для матери.
Предстояло пересечь последнюю пустыню, и он был рад, когда нашел попутчиков — караван, идущий из Самарканда в Золотую Орду.
Караван был большой, но разноплеменные караванщики, люди бывалые, легко подружились.
Есть обычай не спрашивать человека, приставшего в пути, кто он и откуда. Дорога длинная. Можно и без расспросов человека понять. Так оно приличнее, да и ошибки не будет. Ведь главное не то, что люди говорят о себе.
Махмуд-Пахлаван был хорошим товарищем в длинной дороге. Человек ученый, на многих наречиях говорит, интересные истории рассказывает, а в обхождении простой, незаносчивый. Если нужно костер развести, первый за саксаулом и сухой колючкой идет, больше всех притащит и огонь разведет мигом.
У караванщиков поговорка сложилась: «Богатого купца узнаешь по товару, а хорошего человека по его делам».
Только три человека во всем караване говорили о себе. Их никто не спрашивает, а они рассказывают. Ну, раз говорят — не слушать невежливо. Слушают караванщики, но не очень-то верят. Каждый из них про себя говорит, что он самый умный, самый нужный.
«Что же,—думают караванщики,— ум — дело глубокое, может, и не сразу его приметишь, а насчет нужности так, видно, врут».
Ненужные люди. Караван на ночлег становится, а они споры между собой разводят. Люди кошмы расстилают, а они всё спорят. Дело к ночи, путники устали, а они шумят, спать не дают. Странные люди, и совсем по обличью разные. Один — длинный, худой, волосы и борода рыжие, другой — маленький, чернявый, с длинным носом, а третий — пузатый, краснощекий, с редкой бородой.
Однажды на рассвете, когда все спали, эти трое опять заспорили, такой шум подняли, что староста каравана не выдержал. Подошел он к ним и спросил:
— О чем вы спорите, почтенные путники? Почему вы всю дорогу людям отдыхать не даете? Слышим мы ваши разговоры, непонятны они нам. Расскажите, если не тайна это.
— Наконец-то! — радостно закричал Рыжий.— Наконец-то господь бог пробудил в этих невеждах жажду истины небесной. Дело в том,— гордо сказал он,— что я слуга настоящего бога — Христа и его наместника на земле — папы римского. Я утверждаю, что бог един и поклоняюсь матери божией!
Староста подумал, что матерей уважать хорошо, но зачем в такую рань на всю степь кричать про какого-то наместника. Если он слуга наместника, то наместник, наверное, за шум и прогнал его в пустыню.