Махно. II том - страница 45
– Можно, только у нас кухня крестьянская – картошка да каша. А со светом у нас ещё проще: свечи да лампы керосиновые.
– Это не беда. Мы поставим корабельные аккумуляторы и электрические лампочки. У нас есть запас. Будет всё на хорошем техническом уровне. Вы не будете возражать, если наши повара совместно с вашими займутся всеми необходимыми приготовлениями?
– Никаких возражений.
Повстанческая кавалерийская рота со штабом во главе заняла своё место в огромном армейском военном строю. На трибуне, сколоченной накануне, стояли Фрунзе, Махно, Сталин, Каменев и Ворошилов. Рядом с трибуной, окружая её плотным кольцом, сгрудились командармы, комбриги и комдивы.
Наконец над площадью разнеслась зычная команда:
– Равняйсь! Смирно! Равнение на трибуну!!!
К трибуне подскочил всадник.
– Товарищ, Командующий Южным фронтом! В ознаменование очередной третьей годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции войска харьковского гарнизона для парада построены! Командующий парадом командир дивизии Пархоменко!
– Вольно! – крикнул Фрунзе.
– Вольно! – повторил Пархоменко.
– Дорогие товарищи по оружию и соратники по борьбе! – начал торжественную речь Михаил Васильевич Фрунзе.
Для охраны махновского эшелона были оставлены три бойца во главе с помощником взвода. Один боец стоял перед паровозом, другой с хвоста, и двое по бокам. К стоящему на перроне бойцу, подошли деповские рабочие. Один из них достал папироски.
– Угощайся, служивый.
Помкомвзвода закурил.
– Хорошо живёте, барские папироски курите. Можно я своих дневальных угощу? – спросил он, закуривая – Ух, ты, а добрый табачок. Знатный.
– Ну, ещё бы… Персидский. Да возьми всю коробку, – ответил рабочий. – Можем ещё дать в обмен на горилку. Если есть, конечно.
– Найдём. Эй, Гриц! Принеси горилки шкалик.
– Ротный запретил выпивать.
– А мы и не будем. Вот рабочие принесли курево. Угощайся. И Петру с Васылём передай.
– Давай. Щас поднесу.
– Тут такое дело… Нам надо связь провести от вашего поезда к нашему, – сказал железнодорожник.
– А зачем?
– Михал Васильевич вместе со штабом фронта будет праздновать с вашим комдивом в вашем штабном вагон-салоне.
– Я знаю. Давай проводи. Вот и Петро с горилкой подоспел. Пей на здоровье.
– Выпьешь с нами?
– Не, нам нельзя. Я лучше закурю.
– Кури.
Рабочие принесли какие-то ящики и установили их под днище вагонов.
Охрана ходила за ними, ничего не понимая. Помкомзвода спросил рабочих:
– А это что за ящики?
– Аккумуляторы для освещения. Щас увидишь. Гляди. Видишь, как от этих ящиков лампочки горят?
– Чудно. Чудно.
– Вот, сейчас у батьки в салоне будет светло как днём.
Над площадью вновь пронеслась зычная команда:
– Смирно!!! К торжественному маршу! Одного линейного дистанция. Шагом марш!!!
Воинские подразделения проходили парадным маршем мимо трибуны.
Махновская рота возвратилась на перрон, где рядом с вагонами были поставлены столы, накрытые соответственно торжественному дню. Члены Военного Совета Южного фронта Фрунзе, Каменев, Будённый, Ворошилов, Махно и его штабисты вошли в махновский штабной вагон-салон, где был накрыт большой стол. За окнами уже смеркалось, а в вагоне было светло, тепло, уютно и празднично. Грянул маленький оркестр из балалаек и гармошек, и трое певцов запели:
Как только командиры расселись, позади оркестра появился фотограф с треногой и фотоаппаратом, лицо которого показалось Нестору Ивановичу знакомым. А ещё Махно увидел миниатюрную стройную женщину с белой причёской, в очках, черной юбке и белой блузке с коротким черным галстуком. Яркая вспышка на мгновенье ослепила Махно, а когда он опять всмотрелся туда, где была женщина, то увидел только закрывающуюся дверь, ведущую в другой штабной вагон, прицепленный час назад.
Вошли красноармейцы в красных галифе и белых гимнастёрках. Они раскупорили бутылки и налили бокалы.
Михаил Васильевич Фрунзе поднялся. Оркестр смолк.
– Товарищи командиры! Дорогие друзья! Коллеги! Товарищи по оружию и революционной борьбе! Вообще-то, до празднования третьей годовщины нашей революции ещё неделя. Но мы решили отметить её заранее.