Маленькая услуга - страница 13

Пять свечей на нем формировали пентаграмму.

Мёрфи вздрогнула.

— Я помню. Но он не был таким большим.

— Не был, — согласился я. — И чем больше пентаграмма, тем больше сил нужно, чтобы контролировать ее. Я никогда не слышал, чтобы с ее помощью можно было энергию активизировать.

Я подрисовал крестики в верхних точках звезды и повел мел от одного к другому, утолщая линии пентаграммы.

— Видишь? Луч тек от одного отражателя до следующего сквозь дом. Отражатели сформировали луч в одну огромную пентаграмму на уровне земли. Примерно так.

Мёрфи нахмурилась и искоса посмотрела на чертеж.

— Центр этой фигуры наверняка не закрыл целое здание.

— Нет, — сказал я. — Не помешала бы хорошая карта, чтобы убедиться, но я думаю, что центр пентаграммы должен находится приблизительно в двадцати футах позади входной двери. Что объясняет, почему разрушилась только передняя половина дома.

— Взрыв возник в этом пентагоне? Волшебный тротил?

Я пожал плечами.

— Взрыв возник в центре пентаграммы, но не обязательно из-за пентаграммы. Я хочу сказать, это, возможно, было обычное взрывное устройство.

— Точно в центре гигантской, страшной пентаграммы? — спросила Мёрфи.

— Возможно, — ответил я, кивнув. — Это зависит от того, для чего использовалась пентаграмма. И хорошо бы знать, где ее вершина. — Я обвел самую верхнюю точку магической фигуры мелом. — Я имею в виду направление первой линии.

— Это имеет значение?

— Да, — сказал я. — Почти каждый рисует звезды точно так же, как я. Из левого нижнего угла вверх — первая линия. Так рисуют, когда хотят защитить что-то, отправить что-то далеко от его местоположения или изгнать духа.

— Так, возможно, это было колдовство изгнания? — спросила Мёрфи.

— Возможно. Но можно сделать много других вещей, если рисовать ее по-другому.

— Например, построить клетку для чего-то, — сказала Мёрфи.

— Да, — я был обеспокоен. — Или открыть входную дверь.

— Что было бы очень плохо, судя по твоему лицу.

— Я… — я покачал головой. Я даже знать не хочу, что за кошмар может устроить тот, кто просочился бы в наш мир сквозь такую огромную пентаграмму. — Я думаю, что если что-то размером с эту пентаграмму вошло через нее сюда, вероятно, это важнее, чем одно здание в огне.

— О, — сказала Мёрфи спокойно.

— Слушай, пока я не знаю, какова была цель этой пентаграммы, все, что я могу делать — это строить предположения. И есть здесь еще кое-что странное.

— Что именно?

— Здесь нет следов остаточной магии, а они должны быть. Черт, да с такой большой силой, брошенной по кругу, фактически все здесь должно пылать от магии. А этого нет.

Мёрфи медленно кивнула.

— Ты хочешь сказать, что они стерли свои отпечатки.

Я скривился.

— Точно. И я понятия не имею, как это сделано. Черт возьми, я вообще не знал, что это возможно.

Я потягивал свой кофе в тишине и чувствовал, что по моей спине бегут мурашки, как от холода. Я передал чашку Мёрфи, она отпила глоток с противоположной стороны и передала ее мне обратно.

— Итак, — сказала она, — у нас возникли следующие вопросы: что за сверхъестественный нападающий высшей лиги размещает огромную пентаграмму под пустым жилым домом? Зачем он это делает?

— И почему здание после этого взрывается? — Я нахмурился и тут мне пришел в голову еще один хороший вопрос. — Почему именно это здание? — Я повернулся к Мёрфи. — Кому оно принадлежит?

— Предприятию озера Мичиган, — ответила Мёрфи, — филиал Митигейшен Анлимитед, президентом которого является…

— Трижды дерьмо, — сплюнул я. — Джентльмен Джонни Марконе.

Я попытался собрать часть крови из отражающих символов и использовать ее в колдовстве отслеживания, чтобы найти ее владельца, но ничего не вышло. Или кровь уже совсем высохла, чтобы ее использовать, или человек, который ее пожертвовал, был мертв. Меня не оставляло плохое предчувствие, что в провале виноват не зимний воздух.

Впрочем, это типично. Ничто никогда не бывает просто, когда дело касается Марконе.

Джентльмен Джонни Марконе был бароном грабителей чикагских улиц и бесспорным лордом преступного мира. Несмотря на то, что он долго был под юридической осадой, его крепости, выстроенные из документов и защищаемые легионами адвокатов, никогда не завоевывались, и его влияние росло устойчиво и неуклонно. Власти, возможно, попытались бы жестче прижать его, но бесспорная истина состояла в том, что стиль, который Марконе практиковал, управляя своими подданными, был лучшей альтернативой, чем любой другой. Он выдавал преступников властям, тем самым резко сокращая насилие против гражданских лиц и регулируя правопорядок. Его бизнес не становился от этого менее уродливым, но зато это позволяло сохранить внешнюю благопристойность. Но, что было гораздо хуже, так это заинтересованность городских властей. Конечно, власти об этом и не подозревали.