Маленький белый «фиат» - страница 7

— Он все еще лежит на полу и рассуждает о своих дурацких планах. Все было бы нормально, если бы у него это получилось. Если бы он действительно нашел квартиру на левом берегу, где изображал бы из себя аргентинца, я бы не возражала. С ним было бы не так плохо, если бы ему удалось все то, о чем он говорит: организовать концерты, записи, играть в ансамбле и писать книжечки о значении джаза. Но ничего путного у него не получится. Он работает три дня в неделю на этот дурацкий журнал, который никто не читает, — и это все, на что он способен. Знаешь, он никогда не брал меня с собой на просмотры фильмов, говорил, что я буду отвлекать его, постоянно спрашивая, кто есть кто.

— Это он не зря… Ты ведь так и делаешь.

— Ну а как же иначе? В фильмах всегда слишком много персонажей. Ненавижу фильмы. Ну, кроме, конечно, хороших. Против них я ничего не имею. В любом случае он ни на что не годен. Но мне больше не придется об этом думать.

— Я знала, что это не продлится долго. Ну ладно, сколько раз ты выбиралась куда-нибудь, пока была с ним?

— Только один раз.

— Неправда. Я знаю по крайней мере двоих, с кем ты выходила, а мы уже сто лет не виделись.

— Ну, может, раз с половиной. Один из них — мой бывший, и он идет за половину, поскольку не произошло ничего такого, чего бы я не делала раньше. Ну, был еще один, но он тоже идет за половину, потому что он просто приятель, с которым мы как-то вечером напились. Так что на самом деле три, но по-моему — два. И это совсем неплохо за восемь месяцев. Почти как замужем.

— Скажешь тоже.

— Да хватит обо мне. Ты-то как? Что там у тебя?

— То да се. Тут все как-то круто повернулось, и мне пришлось отправиться на несколько недель на природу, чтобы прийти в чувство.

Она знала, о чем идет речь. Иногда мозги Эстеллы превращались в калейдоскоп, и тогда родители отправляли ее в дешевую частную клинику до тех пор, пока она не придет в норму.

— Надо было позвонить, тебе или кому-нибудь. Я бы тебя навестила.

— На этот раз ничего страшного. Мне просто нужно было продышаться, и в любом случае требовалось время, для занятий валлийским. Я его немного подзапустила. Сейчас я почти в норме. Работаю в лавке модных штучек, живу с Бригиттой и ее морскими свинками.

Бригитта — это ее сестра.

— Та, с кем она снимала квартиру, вышла, типа, замуж и выехала. Осталась свободная комната. Все бы прекрасно, если бы не эти чертовы морские свинки. Ну да ладно, раз уж мы вырвались на простор, давай куда-нибудь сходим.

— Когда?

— Сегодня вечером.

— И куда мы пойдем?

— Ну что за вопрос! Какая разница?

— Но ведь сегодня воскресенье, возможно, везде затишье.

— Ну ты прямо как тоскливый Жан-Пьер. Всегда где-то есть что-то забавное, и мы это найдем. А если не найдем, то сами что-нибудь придумаем. У тебя сейчас есть машина?

— Да, родительская. Они еще три недели будут в Бенине, — навещают моего брата с женой и чудесными детишками, так что нам с Цезарем предоставлены дом и машина.

— Заедешь за мной в восемь, хорошо?

— Хорошо. — Она задумалась. — Эстелла?

— Да?

— Хорошо, что ты позвонила. Я думала о тебе вчера, когда уехала от Жан-Пьера. Ты — первый человек, о ком я подумала. Я собиралась тебе позвонить, как только вернусь к нормальной жизни.

— Шутишь.

— Нет, серьезно, мне правда тебя не хватало, очень жаль, что мы так долго не общались.

Сожаление многократно увеличивалось похмельем.

— Ладно, — сказала Эстелла. — Ерунду какую-то несешь. Иди еще поспи, увидимся позже. — Она положила трубку.

Вероника прилегла на постель, раздумывая о возращении домой от Жан-Пьера. Внезапно ей показалось, что в комнате наступил новый Ледниковый период. Она вспомнила об аварии.

Она спустилась вниз и через кухню прошла в гараж посмотреть на машину. Заднее левое крыло, куда пришелся удар, было помято, фонарь тормозного сигнала разбит. Не зная, что предпринять, она вернулась в кухню, где выпила еще один стакан воды и покормила Цезаря. Затем опять легла в постель, уверяя себя, что обдумает все позже.

Проснувшись, она обнаружила запись на автоответчике. Звонок она проспала. Это был Жан-Пьер: «Я сегодня на неделю уезжаю, — медленно сказал он. — Еду к матери. Не звони мне туда, — последовала долгая пауза. — Ее номер… — он назвал марсельский телефон его матери. — Но не звони мне». Сообщение закончилось. Вероника задумалась на мгновение и стерла запись.