Маленький Бобеш - страница 70

— И что такое, почему его до сих пор нет? — сказал дедушка.

— Я вот тоже удивляюсь, где он так долго, — добавила бабушка.

А мать с тревогой заметила:

— Не вышло бы опять какой беды из-за тех лошадей! Он ведь говорил — дикие они уж очень.

— А управляющий там строгий — недавно пригрозил отцу, что если еще повторится такая история, как в тот раз, когда лошади понесли, то живо, мол, уволит, — сказал на это дедушка.

Бабушка пошла складывать в дровяник хворост. Бобеш хотел увязаться за ней, но мать напомнила ему, что он в новом костюме, и не пустила.

— Тогда я сниму его, коли папа так долго не приходит.

Бобеш переоделся. Вернулась бабушка и сказала, что на дворе дождь накрапывает и вроде бы гроза собирается — слышно, где-то гром гремит.

— А его все нет и нет! — тревожилась мать.

Между тем совершенно стемнело, в черных окнах вспыхивала молния. Слышались и удары грома.

Бабушка задернула оконные занавески и зажгла лампу. Мать принялась готовить ужин. Бобеш все оглядывал свою обновку.

— Посмотри, дедушка, это кайма, да? А вот это что, дедушка?

— Якорь.

— А что такое якорь?

— Якори на кораблях бывают.

— И зачем они на кораблях?

— Когда корабль стоит в море, для того чтобы его не относило ветром или волнами, матросы спускают в море на толстых цепях тяжелый железный якорь. Якорь воткнется в самое дно, и корабль уже не уплывет.

— И с виду якорь такой?

— В точности.

— А у матросов, дедушка, тоже такие костюмы?

— Таких, Бобеш, нет, а вот нашивки, как у тебя на рукавах, у адмирала бывают.

— У адмирала?

— Да, Бобеш. Так что ты у нас теперь вроде как адмирал.

К ним подошла бабушка, пощупала материю, посмотрела ее против света и похвалила. Сказала, что Адамец искусный мастер, шьет прямо как заправский городской портной.

Дедушка наказывал Бобешу беречь костюм, не садиться в нем где попало, не пачкать, чтобы его надолго хватило.

Сверкнула молния, осветила комнату ослепительным сине-фиолетовым светом, и вслед за тем раздался резкий удар грома.

Бобеш вскочил, уцепился за юбку матери и закричал:

— Мама, мама, мне страшно!

— С нами крестная сила! — проговорила бабушка.

— Вот это уже у нас, — заметил дедушка.

— Никак у меня из головы не выходит, что же такое случилось, почему отца все нет?

— Мама, по-моему, папа боится.

— Нет, Бобеш, он, наверное, где-нибудь укрылся.

Тут снова загрохотал и с оглушительным треском прокатился гром. Бобеш опять испуганно прижался к матери:

— Мама, я заткну уши.

— Ну что ж…

— Я боюсь, как бы к нам сюда не залетело.

— Что?

— Да молния-то.

— Не бойся, Бобеш, не залетит. — Мать погладила его по голове.

Гроза расходилась все больше, молнии полыхали не переставая, раскаты грома следовали один за другим. Бобеш, чуть не плача, шептал матери на ухо:

— Мама, мама, я теперь буду слушаться и больше не буду тебе надоедать! Мама, как мне боязно! Нам и правда ничего не будет?

Мать прижала его голову к груди, и Бобеш почувствовал, как тепло стало голове, услышал, как стучит у матери сердце.

— Уложила бы ты его спать, — сказал дедушка. — Пусть он хорошенько укроется перинкой, чтобы не видеть молний, а то он пугается…

— Лучше уж переждать. Если уложишь, он сразу уснет и во сне будет пугаться. А так он скорее привыкнет и бояться перестанет.

В комнату опять ворвался ослепительный фиолетовый свет, и тотчас же раздался устрашающий треск.

— Помилуй бог, ударило! — вскрикнула бабушка.

— Куда ударило, мама? Ой, как я боюсь!

— Да не бойся же, Бобеш! — успокаивала его мать.

Вдруг распахнулась дверь, и вошел отец. Но в каком виде! Совершенно промокший, без кепки, вода с него лила ручьем, волосы все слиплись. В дверях он покачнулся и едва не упал.

— Батюшки! Что это с тобой? — воскликнула мать.

— Со мной — ничего, — сказал отец каким-то странным голосом.

Бобеш, смотревший на него во все глаза, очень удивился, почему отец говорит чужим голосом. И как он странно выглядит! Лицо его чем-то не понравилось Бобешу. Обычно у отца глаза веселые, приятные. А теперь они какие-то мутные, никого он не замечал, хмурился и строго глядел перед собой.

— Йозеф, — позвал его дедушка, — иди сюда, сядь! — И взял отца за руку.