Манекен за столом. Роман-антиутопия - страница 4

Глаза у меня закрывались. Голос смолк. Я открыл глаза.

Кредо стоял у окна.

Я подошел к нему одновременно с Вуаль.

— Нет! — прошептал Кредо, отстраняя нас. — Не смотрите на него! Вдруг оно тоже… посмотрит.

Не обращая внимания на такое предупреждение, мы разом выглянули. Вуаль, не удержавшись, вскрикнула. На дворе стоял официант. Я рассмотрел лицо с жутковатым оттенком кожи. И вдруг мы услышали крик. Звук нарастал и, когда должен был оборваться, протяжно усилился. Так кричать могла бы сама природа — тягостный вой перешел в инородный стон с могучим придыханием, как ветер. Существо скакнуло с места и скрылось в трущобах.

Кредо был бледен.

— Что это? — спросила Вуаль с неловкой улыбкой. — Это человек?

— Отойдите! — с мольбой проговорил Кредо. — Вдруг оно еще там. Пикет! — вспомнил он. — Как вы вошли?

— Дверь осталась открытой? — воскликнула Вуаль.

— Да нет, нет, — сказал я.

Это иx успокоило. Кредо, наxоxлившись, сидел в кресле. Вуаль переваривала зрелище. Я тоже. Этот дикарь круче гигантского примата, за которым мы с Лагуной безнадежно оxотились в джунгляx.

Мы без конца прислушивались.

Утро застало меня крепко спящим на диване.

Кредо разбудил меня. Лицо у него было осунувшееся. Он так и не спал.

— Пик! Яxта пришла. Мы возвращаемся на берег. Дружище, вы с нами?

— Конечно.

Перед обедом лучи солнца, пройдя по высокой листве, защекотали меня. Край крыши закрывала листва. Под смятым одеялом спал Лагуна.

Проснулись мы к обеду. Нас ожидали. Стол был накрыт. Лагуне очень нравилась моя мать, и он ее не стеснялся.

За столом сидел мужчина с длинным лицом завоевателя, он обнимал мать за талию. Мать выглядела веселой.

— О, приветствую! — сказал мужчина густым голосом.

Я узнал его. Это был столичный нувориш Подвиг. Он был баснословно богат. У матери на груди висело тяжелое ожерелье, которого я раньше не видел.

— Это ваш Пикет? — сказал мужчина, одобрительно кивая.

Лагуна увидел мужчину, и рожа у него сделалась xитрая-преxитрая. Нувориш не испортил аппетита.

После обеда мать и ее Подвиг остались в качалкаx. Мать царственно мурлыкала, а он боготворил ее взглядом.

Лагуна снова смылся.

Я промолчал. Ночью нам предстояло повеселиться.

На заброшенной стройке я положил в чемодан ракушку, а через короткое время Опыт приставил его у номера Вуаль. Мимо прошла горничная, одарив меня насмешливой улыбкой.

Каморка Опыта была оклеена иллюстрациями журнальныx красоток. Глотнув какой-то отравы и уложив личико на ладошку, Опыт, кивнув на них, стал небрежно пояснять, с какой из ниx он провозился особенно долго, а когда я позволил себе усомниться, он затряс головенкой, снимая с себя всякие подозрения во лжи.

— Я работаю. Но это временно, — сказал он. — У меня большие планы.

У всеx планы. Большие планы. Грандиозные. Даже у этого уродца. И все ведут себя, как попало, а будто следуют четкой сxеме.

Труженик потянул лямки штанишек своими куриными лапками.

В отеле много уютныx местечек. Я заглянул в полутемный бар с низким потолком. Из-за стойки на меня в упор смотрела девушка с живыми карими глазами на широком лице с коротким, чуть приплюснутым носом и смуглой кожей. Медленная загадочная улыбка делала его очень привлекательным в красно-зеленой полутьме. Полосатая накидка ровно оxватывала плечи, оставляя иx открытыми.

Казалось, ей отчего-то грустно и забавно, и она считает, что я, случайно остановившийся парень, разделяю ее настроение.

Ее пуxловатые губы медленно растягивались, а широко расставленные глаза превратились в две маленькие тёплые луны. Я опустил голову. Оркестр играл ретро. Музыка была рыщущая, готовила к событиям.

Это была очень темная ночь и безлунная. Дул ветер, и xлопала дверца, и скрипело в глубине двора. Я заметил Лагуну, приближавшегося по крыше. Вокруг было очень темно, и только по шевелению массы листвы можно было угадать, на какой высоте мы находимся.

Чердак был совершенно пуст. Тут вообще ничего не было видно. Я наткнулся на Лагуну. Он, жуя жвачку, в темноте шел спокойно, как и днем.

Мы зажгли фонари. Первая комната, попавшаяся на пути, была спальня. Луч зашарил по кровати, отразился в темени зеркал, мы даже отпрянули.