Манускрипт с улицы Русской - страница 20

Мария, предчувствуя беду, поклонилась в пояс, ждала. Тиун гаркнул:

— Годовую подать плати, Никита!

— Смилостивься, Мартын. — Только теперь гончар наклонил голову, черные кудри упали на лоб. — Всю зиму не был на ярмарке, в доме и полгроша нет.

— Гривну, Никита! — крикнул тиун.

— Гривну?! Столько мы никогда не платили... Да за гривну надо два месяца, не разгибаясь, работать в поле, выкормить кабана... Какое горе случилось у пана, что он...

— Не горе, а свадьба! Пан староста Ивашко дочь свою выдает замуж за сына судьи.

— Овва! — хлопнул руками Никита, и злая улыбка промелькнула на его смуглом лице. — Так пусть отложит свадьбу до осеннего мясоеда, коль так обеднел. Гончары сейчас не могут собрать денег даже на бочку пива для пана судьи.

— Чего пасть свою раскрываешь! — Скрибка вытащил из-за голенища сапога нагайку и потряс ею перед самым носом Никиты.

— Эй, человек добрый, — схватил гончар тиуна за руку так, что она хрустнула в запястье. — Я тебе не татарин-невольник, — добродушное лицо гончара побагровело от гнева, — чтобы ты замахивался плетью на меня, как на раба... Подать уплачу пану судье исправно, пусть только дорога подсохнет, чтобы вырваться на торг.

Гончар опомнился, отпустил руку тиуна, который отступил назад и, возмущенный таким обращением с ним, снова замахнулся на Никиту плетью. Мария подскочила к Скрибке, и плеть обожгла ей лицо, оставив синюю полосу от уха до подбородка.

Жена вскрикнула, а потерявший власть над собой гончар схватил тяжелую макитру, что попалась под руку, и разбил ее о голову тиуна. Тот упал на колени, потом на локти и, обмякший, растянулся на чисто выметенном полу.

Мария закричала. Никита нагнулся над тиуном — он не дышал.

— Я убил его, — спокойно произнес гончар и неизвестно зачем стал собирать черепки от разбитой макитры. Потом посмотрел на жену и повторил с дрожью в голосе: — Я убил его...

Никита сложил черепки на скамью, взял тиуна за ноги и выволок во двор, затем вернулся в хату, вытер о штанины руки и сказал жене:

— Ты жди меня... Делай горшки, продавай их, а я... Я пойду к старосте Ивашку, пока Давидович не посадил меня в кутузку. Расскажу Ивашку, как было. Говорят, он справедливый человек, да и судья подчиняется ему.

Двор Ивашка Преслужича-Рогатинского стоял обособленно, недалеко от замка, за нижним валом. Высокий частокол, огораживавший дворовые постройки, сходился с двух сторон к железным воротам — парадному входу. Возле ворот стоял вооруженный стражник.

Гончар Никита украдкой, будто все в городе уже знали о случившемся, пробрался к воротам и потихоньку приоткрыл их. Стражник алебардой преградил ему дорогу.

— Я к его милости боярину, — промолвил Никита дрожащим голосом: он все яснее представлял себе, какое наказание ждет его за убийство тиуна, но надеялся, что чистосердечное признание облегчит его участь. О бегстве он и не помышлял, куда он убежит, если иного мира, кроме Олеско и Гавареччины, для него не существует; ждать дома, пока придут за ним, было еще страшнее. Он повторил: — Я к пану старосте Ивашку Рогатинскому.

Стражник пропустил его: хозяин олесского староства, когда бывал дома, принимал всех — начиная от богатых землевладельцев и кончая самыми бедными волочебниками[21]. Но зато в замок к себе не допускал никого из посполитых.

Никита вошел в гостиную, на стенах которой висело оружие, а пол устлан шкурами кабанов. Он долго ждал. Наконец из хоромов в боковую дверь вошел бородатый мужчина в льняной вышитой сорочке. Никита узнал старосту и упал перед ним на колени.

— Встань, — промолвил Ивашко. — Я не король. Говори, что тебе от меня надо. Или, может, что-то натворил?

— Я тиуна... гаварецкого-тиуна, что от судьи Давидовича... Мартына, которого прозывают Скрибка, сейчас... убил, — простонал гончар.

— Убил?! — Ивашко даже присел на скамью, с удивлением всматриваясь в добродушное широкое лицо ремесленника, который, казалось, и муху не задавил бы. — Как убил?

— Макитрой, ваша милость...

Ивашко прикусил нижнюю губу, задрожавшую от смеха, и продолжал допрос:

— За что же ты его убил?

— Я не хотел... Он требовал уплаты подати, заранее — целую гривну, судья собирается играть свадьбу сыну, а у меня и полгроша не найдется в доме — на свою свадьбу осенью все деньги израсходовал... Он ударил мою жену нагайкой по лицу, ну а у меня бог разум отобрал...