Маоизм или марксизм? - страница 7

Судя по всему, выступления печати в защиту кадровых работников партийного и государственного аппарата отражают развивающуюся борьбу внутри нынешней руководящей группировки в Китае, т. е. среди тех людей, которые возглавляют «культурную революцию». Если судить по названной статье журнала «Хунци», внутри этой группировки стали все больше проявляться относительно умеренные настроения, хотя жена Мао Цзян Цин и некоторые другие лица, возглавляющие «культурную революцию», продолжают звать к дальнейшей активизации наступления в целом на партию и другие общественно-политические организации страны.

Что касается школьников, то их наконец-то возвращали за парты. Но это вовсе не означало, что начинались нормальные занятия. Китайская печать усиленно подчеркивает, что в основу обучения должно быть положено изучение цитат Мао Цзэ-дуна. «Возобновляя занятия,— заявляла 17 февраля 1967 года «Цзефан жибао»,— прежде всего необходимо возобновить занятия по изучению произведений председателя Мао, занятия по изучению классовой борьбы, необходимо окончательно раскритиковать содержание буржуазного просвещения, окончательно разбить систему буржуазного образования».

В передовой статье «Возобновить занятия, вести революцию» газета «Вэньхуэй бао» писала 15 февраля 1967 года, что «в связи с великой культурной революцией учащиеся должны изучать «Цитаты председателя Мао», «Три популярные статьи», решение ЦК КПК о «великой пролетарской культурной революции» (так называемые «16 пунктов»), разучивать революционные песни». «Школа должна окончательно разбить содержание и формы старого классного преподавания, нужно сделать так, чтобы идеи Мао Цзэ-дуна пронизывали все дисциплины»,— говорилось в той же статье.

Однако передышка была недолгой. В марте—апреле 1967 года началась новая волна критики в печати и массовых выступлений хунвэйбинов. Под обстрел снова был взят Лю Шао-ци, которого именуют теперь не иначе как «главным, идущим по капиталистическому пути». Его брошюра «Работа коммуниста над собой», выпущенная много лет назад, рассматривается теперь как попытка зафиксировать свою особую позицию и противопоставить ее линии Мао Цзэ-дуна. Внимательное изучение этой работы действительно дает некоторые основания сделать вывод о таких нюансах, которые отражают известное несогласие со многими сторонами внутренней политики, осуществлявшейся в последний период времени в Китае. Трудно судить, было ли это намеренным актом со стороны Лю Шао-ци или просто более или менее откровенным выражением его позиций, не совпадающих в чем-то с установками Мао Цзэ-дуна. Но остается фактом, что как раз эта работа стала объектом самых ожесточенных нападок со стороны официозной печати, выражающей взгляды организаторов «культурной революции».

Сейчас есть немало оснований полагать, что внутренняя борьба среди китайского руководства стала разворачиваться уже в середине 50-х годов вокруг тех проблем, которые обсуждались на международных форумах коммунистов, а также в печати компартий различных стран. Симптомами ожесточенности этой борьбы являются, к примеру, преследования Пын Дэ-хуая и других китайских деятелей.

У нас слишком мало данных для того, чтобы составить ясное представление о политических установках противников Мао Цзэ-дуна. Борьба ведется в самой скрытой форме. Никто ни разу публично не выступил с критикой его взглядов. Но, судя по косвенным показателям, главным образом по тому, за что критикуют Лю Шао-ци и его сторонников, можно думать, что они отстаивали более реалистическую линию: выступали против новых «скачков» в экономике и за использование материальных стимулов на производстве, против «коммун» и за кооперативы в сельском хозяйстве, против избиения интеллигенции, за привлечение ее к социалистическому строительству, против разрушения партии и государственного управления, против огульного отрицания культуры прошлого и т. п.. Что касается внешнеполитических установок противников Мао, то здесь картина еще менее ясная. Можно лишь догадываться, что они и в этой области выступали за более разумный курс.