. Оттуда, — будь уверена, мы с тобой сможем помочь и Володе, и Всеволоду, и папе как ниоткуда иначе. Береги ковры, береги шаль, береги золото, какое осталось. Все это вырастит само собой. Этот год в Батуме сделает из меня художника, из тебя самую прекрасную сказочную Олечку во всем мире, и такими мы через год, или позже, вернемся в Москву, и нам все — не будет страшно!..
Буду зарабатывать — много плакатами, в театрах, в журналах, в календарях в разные годовщины…
Я верю, что с тобой я вырасту огромным художником, побью рекорд! — ведь ни у кого нет такой прекрасной сестры!
Олечка! Правда, как реально теперь для нас и то и другое, и Москва, и Батум. Мы с тобой вместе мир завоюем, все лучшие люди будут с нами.
Это, Оля, не бред, а то, что у меня растет с каждым днем, с каждым твоим письмом. Жди же, Олечка, от меня ежедневно вестей. Не бойся ни за что на свете! — «Живые в помощи вышнего!..».
Целую, жму твою руку, лучшей из Женщин. Твой брат Борис.
Борис Бессарабов — Ольге Бессарабовой
Вторник. Ночь. 16-го августа 1921 г. Москва
(О Москве)
1) Марина счастлива от большого числа продуктов, которые я ей поменял на тряпки. Ждет эту неделю разрешения вопроса о себе: с Наркоминделом и Марусей Ростовцевой (через нее буду хлопотать).
2) о «Батумской коммуны»
3) и если мы едем в Батум и перебираемся с тобой через 2–3 недели в Москву, — моих проводов на юг — вот такая будет 1-я оказия для подкрепления «нашего с тобой Московского Дома». Ах, Олечка! Как прекрасно жить! Иметь такую прекрасную сестру! Пришла Марина. С вечера, посвященного воспоминаниям А. Блоку. Настроение у нее прекрасное. Марина — решимость! Марина — творчество! Рассказал Марине о том, что написал тебе, о наших планах и возможности нашего приезда из Воронежа в Москву — жить! Остановимся у Марины в большой комнате. О разговоре подробно завтра, сейчас ложусь спать. Поздно. О нашем вечере — вдруг с порожками — тоже напишу.
Целую крепко тебя, дорогая Олечка. Наша энергия и подъем скоро доедут до тебя самым реальным образом. Вижу и тебя, решившую делать большие расстояния, радующие людей и больше всего и всех твоего брата-рыцаря.
Крепко жму твою прекрасную руку — прекрасной из сестер. Твой брат Борис. Марина настойчиво укладывает спать. Ложусь. Олечка, уже рассвет.
Твой Борис.
Борис Бессарабов — Ольге Бессарабовой
Вторник
16 августа 1921 года Москва
Все написанное в весточках № 2 и 3 о нашем будущем подтверждаю. Написал Всевочке весточку — ему она понравится. Имею очень мало времени. Доклады о поездке, ожидание из Питера коммуны и бивуачный быт моей жизни этот день укоротили намного. Пиши же, Олечка, не задерживай вестей. Отвечай скорее на мои твердые решения о совместной нашей жизни.
Оля, я только сейчас вспомнил, как прекрасно мы написали друг о друге — ведь это же дает полную гармонию, что наш дом «мой и твой» будет самый прекрасный.
Олечка, я мечтаю о нашей тихой встрече. Ведь ты по-настоящему уже внесешь в мой быт прекрасные книги, чего не может сделать ни один человек, даже Марина, хотя она человек от литературы.
Мы с тобой будем ходить на все интересные литературные вечера, будем их устраивать у себя.
Пиши же, дорогая, всех прекраснее, моя сестра Олечка. Целую. Жму твою руку прекрасней всех движений!
Твой брат Борис.
Борис Бессарабов — Ольге Бессарабовой
17 августа 1921 г. Москва
Дорогая Олечка!
Ты, наверное, уже ощущаешь мою бешеную энергию, несмотря на мое нездоровье (последствия малярии)[114].
Она у меня увеличивается с каждым днем от той определенности ближайших перспектив и в твоей, и в моей жизни.
Как хорошо, что так удачно все совпадает. Я наконец-то буду работать по живописи, а ты сошла с своего «сундучка».
Сегодня говорил с Военным Комиссаром, от которого многое зависит (все) в смысле моего откомандирования и демобилизации, и он, спросив меня — устраивает ли меня это — сказал, что недели через 1 ½ — 2 он мне поможет выбраться из армии. Вот тебе уже шаг к реализации наших планов не в мечтаниях, а наяву!
Теперь со дня на день жду Романовича и Максимова из Питера для выяснения вопроса с Батумом.