Марина Цветаева — Борис Бессарабов. Хроника 1921 года в документах. Дневники Ольги Бессарабовой. 1916—1925 - страница 36

К вечеру я вышел прогуляться после трехдневного лежания и хотел опустить письма Олечке, но натолкнувшись на подпись: Без оплаты за заказные 1250 р., закрытые 250 р. и открытые 100 р. — письма не опускать, за неимением марок и этой неожиданной новости, я не исполнил намеченного.

Вернувшись, домой я застал гостей — Марину, Алечку и Эмиля Миндлина, они пришли в честь дня рождения Андрюши — сына Аси[124], которая героически взялась мне помочь в регулярном питании.

Пришла еще бывшая квартирантка той комнаты, где я остановился — крайне занятное существо. Провинциалочка маленького уездного города Орловской губернии, которая в разговоре со мной, говоря о том, что ей не приходилось сталкиваться с «внутренностью мужчин, а только с внешностью и что попадались красивые и задавали такие же вопросы после умных — любила ли я кого-нибудь». Жалкое и трогательное существо. Ничего из нее не выйдет — сапог и гроб…

Появилась в мою комнату и Марина с папиросой в руке и, по обыкновению, забыла спички. Я предложил ей часть своих и сказал, что я предполагал отсутствие сегодняшний вечер спичек у всех и потому купил коробку во время прогулки. Марина говоря, что эту заботу она принимает во имя ее, и я не успел оглянуться, как не оказалось всей коробки спичек и весь вечер прикуривал у нее, а под конец к ночи они подарили мне 9 спичек и ободранную коробку.

Был торжественный чай с пирогом с капустой и тремя тортами, состряпанными накануне вечером в кухне на квартире у Марины и достряпанными на примусе в нашем доме над Моек-вой-рекой, где и Ася с Андрюшей такие же временные гости, как и я, так как они здесь расположились на время отъезда квартирохозяев в Сибирь. За столом был разговор на злобу дня. По традиции в доме Цветаевых в день рождения, герою дозволяется все, что бы он ни придумал, этот разговор связан с вое-поминаниями Марины и Аси. Андрюша в этот день ничего особенного не делал и, против обыкновения, спрашивал разрешения для каждого своего «вольного шила». По предложению Марины, смысл этого дня был сделан волшебным для каждого из присутствующих, и каждый мог пожелать чего бы он хотел вообще.

Марина: Хочу освобождения всех политических заключенных!

Эмиль: Хочу обеспечить себя на всю жизнь пирожными!

Провинциалочка: Хочу сделаться поэтом!

Я: Хочу, чтобы день свободы для меня превратился в дни Свободы для всех и навсегда!

Ася: многозначительно и незначительно захлебываясь промычала и от своей демагогической религиозности не нашла ничего подходящего для этого дня.

Разговор перешел к путям ребенка в возрасте 9 лет. Начались споры и «конкретные» доказательства. Здесь присутствовали две матери 8-летней дочери и 9-летнего сына. Они решили, что у Андрюши больше всего склонность к балету, чуть ли не от пеленок. Мне после многобурливого, захлебывающегося предисловия Аси о чувстве, что она родила от мужа Бориса и что я, как отец, рассуждаю на эту тему, противно и тоскливо было, что бы то ни было говорить.

Марина начала читать последнюю картину из «Лозена»[125] — вещь, которую я целиком слышал 2 раза. Вещь прекрасная! После этого все распрощались и пошли готовиться ко сну.

23 августа 1921 г. Москва

— Здравствуйте, Бор<ис> Ал<ександрович>! Я, знаете ли, расположился было уснуть… Целый день возился с этюдами, все вставлял их в рамы. Вы очень похудели и изменились — к лучшему. За табак и орехи очень благодарен. Прекрасный табак! Прекрасные орехи!

— Да! Я был все эти дни нездоров, все последствия малярии, которая в несколько приступов расстроила мое здоровье.

— Ну, как Кавказ? Какое от него впечатление?

— Внешнее впечатление, от природы его, прекрасное! Все остальное чепуха и гадость. Политическая неразбериха, спекуляция, дороговизна. Деньги, деньги и деньги! Все этим пропитано. Теперешний Кавказ — бессмысленная чека и вино, женщины и деньги… Поездка была утомительной, хотя ездили очень удобно. Всего за два месяца проделали 9.500 в<ерст>. Интересно бы подсчитать, сколько стоило это удовольствие республике по новому тарифу. Нас было 7 чел<овек>, а мы занимали целый пульмановский вагон 2-го класса.