Марина Цветаева. Твоя неласковая ласточка - страница 42
Провал? Похоже. Сережа называет Гумилёва «болван, так же как Сергей Городецкий», Марина реагирует сдержанно (письмо Вере Эфрон от 11 июля 1912 года): «Прочла рецензию в Аполлоне о моем втором сборнике. Интересно, что меня ругали пока только Городецкий и Гумилев, оба участники какого-то цеха. Будь я в цехе, они бы не ругались, но в цехе я не буду».
Рецензия Городецкого интересней другим: на литературной сцене впервые сводятся Ахматова и Цветаева. Разумеется, в пользу первой:
Мы расположили ряд этих поэтов (женщин. — И. Ф.) в порядке нарастания недостатков женского рукодельничания. Крайне характерно, что на первых местах пришлись две книги, выпущенные цехом поэтов, а именно «Вечер» Анны Ахматовой (восхитительно украшенный фронтисписом Евгения Лансере) и «Скифские черепки» Е. Кузьминой-Караваевой.
Были и благосклонные рецензенты — Б. Ивинский, П. Перцов, С. Логунов. Но не они решали репутацию поэта и его душевное состояние.
«Волшебный фонарь» стал второй серией «Вечернего альбома». Синематограф детства-юности пополнился и завершился картиной прощания с ней.
(«Только девочка»)
Может быть, с этого стихотворения по-настоящему началась МЦ как поэт. Оно безупречно. В нем всё есть, даже обрыв мысли на втором катрене и синтаксическая связка последних строф, столь характерные для будущей Цветаевой. Все то, что Брюсов отнес к «небрежности стиха».
Во второй половине июля чета обретается в деревне Иваньково, под Москвой, на даче артистки Художественного театра Марии Александровны Самаровой, женщины пожилой. Сережа разболелся, вдобавок ко всему подхватив непонятную инфекцию: почти ничего не ест, полное отсутствие аппетита и, кроме того, воспаление десен и нарывы по всему рту, температура до сорока. Погода холодная, льет дождь, дует ветер.
Параллельно — масса забот. Главная забота — покупка дома в Малом Екатерининском переулке (дом номер один), угол 1-го Казачьего. Это старинный особняк в девять комнат. Дом состоит из подвала (кухня, людская), первого этажа (семь комнат) и мезонина — в три комнаты. Расположение комнат старобарское: из передней вход в залу, из залы — в гостиную, из гостиной — в кабинет. Рядом со столовой — маленькая буфетная. Недостает только зимнего сада с фонтаном. От дома идут трамваи на Арбатскую площадь, Лубянскую, Театральную (№ 13, 3) при этом езды до Арбата минут восемь — десять, до Большого театра столько же.
Прежняя владелица дома все никак не выезжает, а уже август, и нетерпеливый ребенок изнутри дает о себе знать.
Все это не исключает основного — поэзии. Есть новости. МЦ — Лиле (9 августа 1912 года):
Вчера мы купили книгу стихов Анны Ахматовой, к<отор>ую т<а>к хвалит критика. Вот одно из ее стихотворений:
Но есть трогательные строчки напр<имер>:
Эти строчки, по-моему, самые грустные и искренние во всей книге.
Ее называют утонченной и хрупкой за неожиданное появление в ее стихах розового какаду, виолы и клавесин.
Она, кстати, замужем за Гумилевым, отцом кенгуру в русской поэзии.
Цитируя Ахматову, МЦ неточна, но это уже вошло в привычку: всё по-своему, без педантизма.
Первая книга Ахматовой «Вечер» вышла в марте 1912 года. В пятом номере «Аполлона» за 1912 год были напечатаны статья Гумилёва о «Волшебном фонаре» и большая панегирическая статья Валериана Чудовского «По поводу стихов Анны Ахматовой» о «Вечере». Довольно скоро МЦ напишет «Стихи к Ахматовой» (1916). МЦ — в цехе, в общем поэтическом цехе, без направленческих этикеток.
В предисловии Михаила Кузмина к ахматовской книге Марина прочла: