Марьина роща - страница 23
За линией выросла национальная мордовская колония. Мордвины занимались главным образом продажей древесного угля вразвоз. Закупали его у своих соплеменников-углежогов и ездили по Москве в черных рогожных тележках и санях, сами черные, грязные, одни глаза да зубы сверкали. Куда хуже их жили работники ассенизационных обозов, стоявших в Марьиной роще. Они были не только грязны, но и пропитаны неистребимым зловонием. Именно для ассенизаторов, по преданию, был изобретен московский калач. Возьмет, горемыка, калач за такую ручку, объест тело, а замазанную ручку бросит.
Профессия ломового извозчика уже считалась чистой. А ведь возил он все: от муки до мусора.
В Четвертом проезде цыгане заняли обширный зеленый двор и зажили обособленно, в грязных, но привычных для кочевья шатрах. Они приходили и уходили, очевидно менялись семьи, но всегда двор кишел грязными босыми ребятишками, — здесь жило целое племя. И в самом деле, цыганское население было в постоянном движении, никто не мог его учесть и заставить предъявить обязательные в России паспорта. Это была вольница, никаким законам не подчинявшаяся, кроме своих, родовых.
В других проездах осели тихие китайцы, мастерившие бумажные игрушки, торговавшие на рынках всякой мелочью, носившие по домам плохие контрабандные ткани: чесучу, крашеную бязь…
Средний слой составляли ремесленники, тешившиеся иллюзией самостоятельности, мелкие хозяйчики, строившие свое благополучие на эксплуатации многочисленных учеников, мелкие владельцы пекарен, портновских, сапожных, столярных, ювелирных мастерских, трактиров, извозчичьих дворов, огородов…
Верхний слой составляли удачники и крупные хищники — те, что строили свои дома на месте своевремен-но сгоревших; скапливали капиталы на шинкарстве и жестокой эксплуатации работников.
Тут был и умелец Порошков, и ловкач Тихов, и владелец книжного склада Сумской, и профессиональный домостроитель Григорьев… Вычурную виллу на Александровской соорудил себе Сумской. Ходил он зимой на прогулку босой, его всегда сопровождали любопытные и зеваки. Разбогатевший игрушечник Петров каждый год строил новый дом и записывал его на имя очередного ребенка (дети рождались у него тоже ежегодно). Пиротехник Вальковский все не проданные за летний сезон запасы фейерверка торжественно пускал в небо октябрьским вечером. Обувщик Захарычев зверски избивал двух взрослых дочерей, хотевших замуж, сажал их в домовую тюремную камеру на хлеб и воду для охлаждения чувств и довел до самоубийства сына-студента. А с чужими был обаятелен и мил настолько, что присяжные не поварили в его виновность и оправдали, как действовавшего в невменяемом состоянии…
Люди верхнего слоя не могли скрыть своего богатства, а некоторые и не старались. Они поставили в 1903 году кирпичный храм «Нечаянной радости», замостили кое-какие улицы и проложили местами деревянные мостки-тротуары; иные провели в свои дома водопровод и канализацию. Этим большей частью дело и ограничивалось, фантазия богача иссякала…
В те годы много строилось домов в Марьиной роще. Нашлись предприимчивые люди, которые, учитывая мечту ремесленника о собственном домике, стали строить дома на продажу. Так строили подряд дома братья Ершовы, булочник Елагин… Ставились дома на добром фундаменте; первый этаж клали кирпичный, второй — деревянный и маскировали его одним рядком кирпичей. На пустыре построили кинематограф «Ампир».
Строили дома главным образом трех сортов, трех назначений: для себя, для других и для денег. Для себя ставили дома прочные, из крепкого материала, любовно и знаючи подбирая, чтобы стоял дом сто лет. Но для основательной стройки требовалось знать строительные материалы и строительное дело, а таких знатоков было наперечет. Поэтому большинство или покупало дома, построенные заведомо на продажу, или доверяло подрядчику сооружение своего дома. Ясно, что это были дома второго сорта, снаружи все как будто прилично, а внутри не то: и материал похуже, и работа тяп-ляп, — одним словом, стройка на продажу… Был и третий сорт домов. Строились они из плохого, обычно старого материала, еле-еле приспосабливались для жилья, но снаружи отделывались красиво; затем приглашались агенты страховых обществ, и дом по низкой оценке страховался в нескольких обществах сразу. А затем дом сгорал легко и быстро, а на вырученные от страховок деньги ставился новый, уже хороший.