Марксистский феминизм. Коллекция текстов A. M. Коллонтай - страница 36

Трагизм современного человечества заключается не только в том, что на наших глазах совершается ломка привычных форм общения между полами и принципов, их регулирующих, но ещё и в том, что из глубоких и социальных низин подымаются непривычные, свежие ароматы новых жизненных идеалов, отравляющих душу современного человека тоскою по идеалам ещё сейчас не осуществимого будущего. Мы, люди капиталистически собственнического века, века резких классовых противоречии и индивидуалистической морали, живём и мыслим под тяжёлым знаком неизбывного, душевного одиночества. Это «одиночество» среди громад людных, зазывающе-разгульных, крикливо-шумных городов, это одиночество в толпе даже близких «друзей и соратников» заставляют современного человека с болезненной жадностью хвататься за иллюзию «близкой души», души, принадлежащей, конечно, существу другого пола, так как один только «лукавый Эрос» умеет своими чарами хотя бы на время разогнать этот мрак неизбывного одиночества…

Быть может, никогда, ни в какую эпоху одиночество души не ощущалось с такой мучительной остротой и настойчивостью, как в наши дни, быть может, никогда люди так не изнемогали и не падали под его мертвящими очами.

Иначе это и быть не может. Тьма кажется всегда особенно непроглядной, когда впереди мерцает огонёк.

А перед очами современных «индивидуалистов», ещё лишь слабо скреплённых с коллективом, с другими индивидуумами рядом «симпатических чувствований», заманчиво мерцает новый светоч — изменяющиеся отношения между полами, в которых момент слепого, физиологического начала уступает место творческому принципу — «товарищеской солидарности». Индивидуалистически-собственническая мораль настоящего начинает казаться особенно мертвящей и гнетущей. В своей критике сексуальных отношений современный человек заходит значительно дальше отрицания отживших внешних форм и кодекса ходячей морали; его одинокая душа ищет «обновления» самой сущности этих отношений, тоскует и стонет о той «великой любви», о том согревающем и творческом начале, которое одно в силах отогнать холодящий призрак душевного одиночества современников-индивидуалистов.

Если «сексуальный кризис» обусловливается на три четверти внешними социально-экономическими отношениями, то одна четверть его остроты покоится, несомненно, на нашей «утончённо-индивидуалистической психике», взлелеянной господством буржуазной идеологии. Современное человечество в самом деле, как выражается немецкая писательница Мейзель-Хесс, бедно «любовной потенцией». Представители двух полов ищут друг друга в стремлении получить через другого, посредством другого возможно большую долю наслаждений, духовных и физических, для себя самого. О переживаниях другого лица, о той психологической работе, какая в нём творится, любовный или брачный партнёр всего меньше волнуется.

Грубый индивидуализм, окрашивающий наш век, быть может, ни в какой другой области не сказывается с такой откровенностью, как именно здесь, в отношении между полами. Человек, убегающий от душевного одиночества, наивно воображает, что достаточно «воспылать любовью», достаточно предъявить свои права на душу другого человека, чтобы обогреться в лучах редкого блага — душевной близости и понимания. Мы, индивидуалисты, с огрубевшей в вечном культе своего «я» душою, мы воображаем, что величайшее счастье — ощущение разлитой в себе и в близких нам существах «великой любви» — можно захватить, не давши взамен сокровищ своей собственной души!

Мы претендуем всегда на своего любовного «контрагента» целиком и «без раздела», а сами не умеем соблюсти простейшей формулы любви: отнестись с величайшей бережливостью к душе другого. К этой формуле постепенно приучат нас новые, намечающиеся уже отношения между полами, основанные на двух непривычных для нас началах — полной свободе и истине.

В прививке этого представления человеческой психике буржуазия достигла совершенства; понятие о «собственности» супругов в наши дни распространяется даже значительно далее того, что понимал под собственностью кодекс брачных отношений родового быта. За весь долгий исторический период, развивавшийся под знаком «родового начала», представление о собственности мужа над женою (за женой, вообще, отрицались права на безраздельное обладание мужем) не распространялось далее обладания чисто физического. Жена обязана была хранить физиологическую верность мужу, душа её принадлежала ей самой.