Марш жизни. Как спасали долгиновских евреев - страница 8
Необходимо заметить, что группа шла по территории, занятой врагом. Причем люди двигались только ночью, ели лишь то, что Киселеву со своими людьми удавалось выпросить, часто под угрозой, у местных крестьян. А накормить надо было не 10 человек, а более 200.
И все-таки, несмотря на весьма важные свидетельства Шимона, который к тому же дал адреса и номера телефонов других участников событий, живших в Израиле и США, доказательств явно не хватало[7]. Не было главного – официальных документов (не принадлежащих Николаю Киселеву), из архива, подтверждающих, что событие действительно происходило и что людей в самом деле вывели и спасли.
Также необходимо было узнать о судьбе самого Николая Яковлевича. Ведь неизвестно было ни откуда он родом, ни когда родился…
Поиски в архиве в Минске продолжились. Из “Личного листка по учету партизанских кадров”, заполненного Киселевым в августе 1945-го, удалось узнать, что родился он в деревне Богородское, недалеко от Уфы, в 1913 году, в семье крестьянина. Дальнейшая его военная биография и то, как он попал в д. Илья Вилейского района, было известно из его письма Пантелеймону Пономаренко.
Летом 2003-го я находилась в Казани – в отпуске. Оттуда по телефону связалась с Благовещенским райисполкомом Башкирии – очень хотелось узнать, проживает ли в Богородском кто-либо из Киселевых. Мне дали телефон местного музея. Однако там ничего не знали. Через несколько дней я позвонила опять. На этот раз мне ответили, что жителей с такой фамилией в Богородском сейчас нет.
Вскоре я нашла в НАРБ другое письмо Киселева одному из руководителей партизанского движения Белоруссии – с той самой припиской о его учебе в Москве в Академии внешней торговли.
С того времени начались поиски в Москве.
После разнообразных консультаций мне удалось попасть на прием к начальнику Департамента управления делами Министерства экономического развития и торговли РФ. Чиновник, с которым мы проговорили дольше, чем можно было предположить, дал разрешение на ознакомление с документами из архива министерства – ведомственного хранилища, закрытого для сторонних исследователей.
Так передо мной оказалось личное дело Николая Яковлевича Киселева, в котором нашлись ответы если не на все, то на очень многие вопросы.
Жизнь и деятельность этого замечательного человека открылись в документах и фотографиях. Но самой важной и долгожданной находкой, позволяющей поставить точку в многолетнем исследовании удивительной истории, явился документ, который все же обнаружился в НАРБ. Это приказ Белорусского штаба партизанского движения от 14 января 1943 года о награждении денежной премией группы партизан под руководством Киселева за “вывод из немецкого тыла 210 еврейских семей”.
Так официально – официальней некуда! – подтвердилась вся эта история.
Через некоторое время я прилетела в Израиль, где познакомилась с несколькими участниками уникального перехода и записала их воспоминания. Это позволило значительно полнее восстановить историю Марша жизни, который под руководством белорусских партизан смогли осуществить беглецы из разных гетто Минской области.
Например, мне не давали покоя вопросы: “Зачем Киселев писал столько писем разным адресатам из руководства партизанским движением об одном и том же – о своей деятельности в Белоруссии: руководстве подпольной организацией в д. Илья и о переходе с евреями? Что он пытался доказать? Почему именно руководство партизанской бригады «Народные мстители» решило предпринять переход такой большой группы евреев через линию фронта?” К тому же следовало выяснить, делали ли что-либо подобное другие партизанские отряды. Надо было разобраться и в отношении к этому переходу руководства Белорусского штаба партизанского движения.
Минуло еще несколько лет, прежде чем нашлись новые документы, отражающие нелегкую борьбу, которую вели в 1944–1946 годах Николай Киселев и Николай Рогов, командир и комиссар похода, с руководством белорусских партизан, которое всячески стремилось доказать, будто сделанное Киселевым и его товарищами не является чем-то особенным и не требует особой награды.