Марсианский обелиск - страница 6
Сюзанна впилась в него взглядом:
— Но если это правда….
— Это не правда.
— То есть ты просто не хочешь, чтобы это оказалось правдой.
Сюзанна встала из-за стола.
— Сюзанна…
— Я не собираюсь притворяться, Нейт. Если тем тягачом управляет не ИИ, тогда там колонист, выживший… и это меняет всё.
Cюзанна вернулась в марсианскую комнату и стала наблюдать за чужаком. Экран-стена обновлялся каждые четыре минуты, как только из-за Солнца прибывало новое изображение. Каждый раз ярко-оранжевый тягач подпрыгивал чуточку ближе. Вот он миновал внешнее кольцо геодезических вех и оказался менее чем в двух километрах от обелиска… достаточно близко, чтобы видеть слабый хвост поднятой пыли, придающий картинке динамику.
Затем, через тридцать восемь минут после отправки нового набора инструкций, от ИИ «Будущности» пришло подтверждение.
Сердце Сюзанны забилось быстрее: то, чему предстоит случиться на Марсе, на самом деле уже произошло. Строительная техника «Будущности» отступила, а её тягач либо тронулся с места, либо не смог завестись; либо двинулся к подножию башни, либо нет. Это выяснится только, когда время на Земле догонит марсианское.
Дверь отворилась.
Нейт прошаркал в комнату.
Лицо мрачное, похоже, он ожидает самого худшего, решила Сюзанна. Можно не утруждаться вопросом, что нашёл Дэвидсон.
И что же у нас самое худшее?
Он сел рядом на диван, и её губы приподнялись в лёгкой улыбке.
Самое худшее у нас то, что кто-то выжил.
Так стоит ли удивляться, что род людской обречён?
Ещё четыре минуты.
Изображение обновилось.
С круговой камеры на стальном шесте, заглубленном в скалу, поступила разительно изменившаяся панорама «Будущности». Впервые за семнадцать лет тягач колонии сдвинулся с места и припарковался у башни, точь-в-точь как приказала Сюзанна. Она обернулась, выглядывая ярко-зелёный угол фабрики за далёким хребтом, но… не увидела её.
— Всё выполнено согласно приказу, — доложила Сюзанна.
Тягач «Красного Оазиса» уже достиг зелёных геодезических вех.
— За рулём наверняка ИИ, — авторитетно заявил Нейт.
— Время покажет.
— Время показывает с девятнадцатиминутной задержкой, — покачал головой Нейт. — Радиомолчание не лжёт. Там просто ИИ.
Еще четыре минуты тишины.
Когда изображение обновилось, на нем было два тягача, нос к носу.
Четыре минуты.
Панорама не изменилась.
Ещё четыре минуты.
Никаких изменений.
Четыре минуты.
Только угол солнечного света сместился.
Четыре минуты.
Рядом с двумя машинами рассматривала башню фигура в оранжевом скафандре.
Ещё до Марсианского обелиска, при жизни её мужа, Шона, домой к Сюзанне пришли два морских офицера в парадной форме и официальным тоном объявили, что дочери, которую она родила, вырастила и воспитала, вложив столько сил, больше нет, её будущее превратил в ничто очередной ракетный удар в Южно-Китайском море.
— Не сдавайся, нужно жить дальше, — решительно сказал Шон.
Они и жили, храбро противостоя невзгодам.
Не сдавались.
Но всего через несколько лет их второй ребёнок и его молодая жена сгинули в хаосе рукотворной чумы, что выкосила население Гавайев, сделав их штатом в постоянном карантине. Мучительно тянулись в ожидании новостей дни. Шон заметно сдал, огонёк надежды в нём еле теплился, а когда угас окончательно, исчез и якорь, который удерживал её мужа в жизни.
Сюзанна была человеком другого склада. Холодная ярость не позволила ей покинуть этот мир, выплеснувшись в Марсианский обелиск: последний созидательный акт перед концом света.
И вот стало ясно, что обелиск никогда не будет завершён.
— Это синти, — вернул её к действительности голос Нейта. — Наверняка, он.
ИИ не согласился, объявив, что пришло текстовое сообщение.
— Зачитай, — приказала Сюзанна.
Аликс подчинился и бесстрастным голосом начал: «Отправитель сообщения: жительница «Красного оазиса» Тори Истман. Тело сообщения, расшифрованная аудиозапись: Меня кто-нибудь слышит? Я Тори Истман. Беженка из «Красного оазиса». Добиралась сюда девятнадцать дней с дочерью и сыном, трёхлетними двойняшками. Мы последние выжившие».
Сюзанну охватил ужас, перед глазами всё завертелось, и она зажмурилась. Голос ИИ не выражал никаких эмоций, но всё же в нём угадывалась боль другой матери.