Машина - страница 72

Сейчас Валентина рассказывала сон. Во сне она видело этого мальчика и целовалась с ним. Сон она пересказывала с подробностями. Она врала самым бессовестным образом, девочка-первокурсница это отчетливо понимала, но страдала. Сегодня они с мальчиком опять должны были идти в кино.

Алия не выдержала и прикрикнула:

— Перестань, Валька! Ты ее не слушай, она все врет.

Потом она выскочила из постели и прошлепала к окну — открыть форточку. С улицы пахнуло талым воздухом — первые, не то еще осенние, не то уже зимние морозы сменились оттепелью. Постояв так и озябнув, Алия шмыгнула к Валентининой кровати и, завопив:

— Ты угомонишься, наконец? — прыгнула к ней.

Началась веселая возня, прекратившаяся только после того, как обе изнемогающие от хохота противницы вывалились на пол, потянув за собой одеяло и подушку. Первокурсница включила настольную лампу и весело посверкивала на них глазами. Ей тоже хотелось принять участие.

Все утро Алия была беспричинно весела. Сходив с девчонками в столовую, она поплескалась под душем и долго наглаживала выстиранную вчера юбку. Одевшись, она покрутилась перед зеркалом, размышляя, стоит ли подмазаться, но решила, что не стоит и только чуть тронула за ушами стеклянной пробкой от духов. Тонкий аромат чувствовался некоторое время, потом исчез, но Алия знала, что просто привыкла к нему, он никуда не делся, он здесь, с нею. Это были хорошие духи. Рижские. Подарок Фросина — она сама сказала ему, какие подарить.

Алия вышла из дому в шубке и чуть не вернулась надеть пальто, но вдоль улицы подул ветерок. Он был сырым и весенним, заставлял зябко ежиться, и она не стала переодеваться. Снег на тротуарах, уже притоптанный за последнюю неделю, отволг, стал серым и податливым. Он похрупывал под ногами, не сухим льдистым хрустом, а влажноватым коротким всхлипом.

Фросина дома не оказалось. Никто не отозвался на ее условные звонки. Она постояла с бьющимся сердцем перед дверью, еще позвонила, потом нехотя вышла из подъезда.

Фросин мог отправиться в магазин, а мог оказаться и на заводе. В магазине его не было, не встретился он ей и по пути, поэтому она решила подождать пару часов, зная, что заполдень он уж точно вернется из своего распрекрасного цеха.

Чтобы не удаляться далеко от дома, Алия спустилась вниз, к набережной. Пруд уже застыл. Он был припорошен снежком. На нем выделялись тропки. Там и сям на нем пингвинами сидели рыбаки.

Алия двинулась по набережной, время от времени поглядывая на часы. Стрелки словно примерзли к циферблату. Она даже послушала часы — нет, идут. Потом Алия поравнялась с ветлами, одиноко торчавшими на ветру, графический рисунок их ветвей на снегу и белесом небе, черно-белый и четкий, вызвал в памяти давний вечер, когда они с Фросиным провожали Сергея с Ритой. Алия тогда впервые увидела Шубиных. Они славно посидели у Фросина и славно шли по морозцу. Алия только что с головой кинулась в любовь к Фросину. Она ничего не могла с собой поделать, ей хотелось все время быть с ним рядом, видеть его, разговаривать с ним, касаться его руки. Они не торопясь шли по набережной, и Алия краснела в темноте. Ей казалось, что Рита и Сергей догадываются, что она сегодня не пойдет к себе в общежитие, а вернется к Фросину. Она боялась, что Рита и Сергей будут меж собой говорить об этом, как только останутся одни.

Алии приятно было вспоминать себя, тогдашнюю, и свое тогдашнее счастливое нетерпение. Нынешнее ее состояние было таким же счастливым и нетерпеливым.

За ветлами обширный участок пруда был выметен ветрами и блестел. Он манил прокатиться. Алия вспомнила, как в тот вечер они с Фросиным катались здесь и упали, и он поцеловал ее. Сергей с Ритой стояли на берегу, и Сергей очень нервничал и что-то сердито кричал.

Скоро должен был прийти Фросин. Осталось совсем немного подождать-погулять и можно будет вернуться и стоять перед дверью, слушая хлопотливый дребезг звонка и быстрые шаги... Все-таки как глупо было оставить ключ — все хотела доказать что-то. А как бы здорово получилось, если бы без Фросина войти домой, раздеться и лечь на диван, свернувшись клубочком и притворившись спящей, чтобы, подглядев сквозь ресницы его неуверенные шаги, обхватить неожиданно его за шею и проворчать сердито: «Конечно, и поесть нечего, и к чаю ничего нет... Совсем разленился без жены...»