Мастер Лабиринта - страница 20

- Конкурс уже начался. - Дейке чуть наклонилась ко мне. - Первый отборочный этап. Завтра последний день, но ты успеешь. Нужна хорошая большая картина. Наброски не подойдут, Мастер любит завершённость и судит только по ней.

У меня есть картина. Я закончил позавчера. На ней - образ, который мучит меня с зимы: мчащаяся сквозь лес девушка - лет четырнадцати, или даже младше. Она тонкая и белая - от холода, от страха, из-за естественной светлости кожи. На ней только футболка - разорванная по центру тела, так что виден тощий живот и рёбра. Кровь на рёбрах. Старые джинсы тоже изорваны. Одна штанина чёрная от пропитавшей её крови. Девушка мчится сквозь лес, и голые осенние ветки царапают её лицо, шею, руки. Всю обнажённую светлую кожу, оставляя тонкие полоски. По шее у неё течёт кровь - из раны сбоку головы. Эта рана самая опасная. Потому, что с неё капает. На старую землю, на старую траву. И там, где она пробегает - остаётся след крови. След, по которому её легко найдёт преследователь. Я не вижу его - только тень, похожую на лесного кабана. Девушка видит. Она оглянулась - и глаза её широко распахнуты в ужасе, а рот приоткрыт.

Я зову её Золушкой. Она потеряла кроссовок и хромает, наступая на опавшие сухие ветви.

Я никогда не смогу спасти её, никогда не смогу найти. Плод моего воображения. Но я рисую её. Всё, что я могу сделать для Золушки, обречённой на вечный бег - и вечное ожидание смерти.

- Эй! - Мария щёлкнула пальцами у меня перед носом, и я отмахнулся от её руки, тронув тёплую гладкую кожу.

«Эй» царапнуло несоответствием. Она выглядит как дама, а сказала сейчас - как плебейка.

- Нет, извините. Мне не интересно.

Мария склонила набок голову, рассматривая меня из-под локона:

- Ты хочешь жить, чтобы рисовать?

- Я живу, чтобы рисовать.

- Тебе кто-нибудь помогает?

- Нет.

Мария протянула мне брошюру. Я пролистал, но не смог прочесть ни слова: буквы казались похожими друг на друга, каксолдаты на параде. Тоже из-за зрения, и тоже пройдёт.

- В тебе есть что-то. - Дейке зачем-то тронула мои влажные волосы.

- А в вас? Я вас видел где-то. - Объяснил я. - Не могу вспомнить. Где я вас видел?

Актриса, может быть? Или в новостях давала интервью? Нет, интервью я бы запомнил. Чувство узнавания на грани сознания, как с головой у Девидофф - но намного сильнее. Кажется, что вот сейчас поймаю ответ - но он ускользает.

Мария Дейке легко рассмеялся, и у меня по коже пробежал холодок - а затем тепло. Смех её я тоже как будто знал. Нечто очень, очень, очень знакомое. И откровенное.

Мгновенное преображение, словно кто-то повернул рубильник, встроенный Дейке за лопатками: прогиб позвоночника углубился на миллиметр, голова приподнялась, взгляд потеплел и стал пристальнее. В девушке не изменилось ничего - но изменилось всё. Хотелось обнять её и рассказать все тайны - похвастаться всеми достижениями и поделиться проблемами, коснуться её руки, попробовать её губы. Гладкое требовательное ласковое чувство, заставившее меня качнуться вперёд. Лёгкость, от которой хочется смеяться - и драться.

Если она и снималась в фильмах, то в тех, которые мне запрещено смотреть этическим комитетом.

- Мог видеть. - Мария перевернула проспект у меня в руках, в последний момент избежав прикосновения.

С обратной стороны тонкой книжки был её портрет. Заключённая в овальную раму, Мария прямо смотрела на меня из картины, чуть опустив подбородок и закрыв волнистыми сияющими волосами виски, шею, ключицы. Портрет заканчивался там, где начиналась грудь - но плечи светились светлой молочной кожей. Родинка ниже левой ключицы. Полуулыбка, застывшая на подкрашенных розовым губах.

Я уверен, что она позировала обнажённой. Только у обнажённой женщины может быть такой взгляд.

Затравленный.

Техника работы от совершенства модели сильно отставала. Не то чтобы плохо... недостаточно хорошо. Заметно даже на крохотном листке. Дурак безглазый, такой ракурс испортил.

- Ты ненастоящая здесь. - Я забылся и перешёл на «ты». Но Дейке нахмурилась не из-за фамильярности.

- У настоящего и ненастоящего свои меры. Мне нравится.

- Ты красива, а тут нарисовано банально. И с ошибками.