Маяк на Сариссе - страница 4

– Через десятиднев, думаю, вести тебя догонят, – ответила тетка. Старьевщик развернул повозку и покатил обратно. Вскоре скрылся за деревьями, которые в низине росли гуще, чем на холме.

– Что смотришь? – сказала тетка. – Встретила старого знакомого, поговорили.

Поджала губы и пошла назад. Зенобия поплелась за ней: теткины дела запутаны; непонятны, чем меньше вопросов, тем она добрее и разговорчивее. Когда оказались на холме, тетка повела носом.

– Гарью пахнет, – сказала она. – Опять пастухи сухую траву подожгли.

За поворотом они увидели, что горит не трава, а полыхает теткина лавка. Нафалина охнула, ноги ее подогнулись, и Зенобия еле успела подхватить тетку и усадить на валун.

– Вот беда, вот беда! – запричитала тетка. – Не вижу отсюда, там хоть воду несут, тушат огонь?

Зенобия присмотрелась и сказала, что огонь не тушат, а какие-то люди в темных плащах отгоняют зевак от пожара. Другие, в таких же плащах, ведут куда-то хозяина трактира. Она еще хотела добавить, что хозяин пытается убежать от этих людей в сторону холма, но замолчала, увидев, как его догнали и закололи шпагами. Тетка тоже увидела.

– Кавалеры! – ахнула она. – Прятаться надо.

Привстала с камня, но тут же повалилась набок.

– Худо мне. Догони старьевщика, скажи, дело открылось.

Между тем несколько человек в темных плащах быстрыми шагами направились в их сторону.

– Беги! – шепнула тетка.

Зенобия послушно отбежала назад по безлюдной дороге, хотела спрятаться в придорожной канаве, но под ворохом сухих листьев журчала вода. Было страшно, однако не настолько, чтобы лежать в грязи. Она метнулась к кустам на обочине, раздвинула ветки и протиснулась в глубину зарослей, шипя от боли – колючки жалили немилосердно. Прижалась к жесткой траве, свернулась клубочком и замерла.

Вскоре раздались крики: «Вот она, отравительница! Эй, держите ее!». По ушам ударила громкая ругань. Тишина, и негромкий голос: «Придется доложить, что злодейка успела принять яд». «Хорошо, если наставник Фалин месячным жалованьем накажет», – ответил другой.

Сердце Зенобии стучало так сильно, что, казалось, земля отзывается эхом. Дробный стук подков – и начальственный голос сердито спросил, был ли кто с заговорщицей. Быстрый топот ездовых вьюков раздался почти над головой и стих вдали.

Солнце перекатилось на закатную половину, снова застучали подковы. Возвращались кавалеры. Одна за другой проехали две телеги. Скрип колес и щелчки кнута сменились тишиной.

Смеркалось, когда она выбралась на дорогу. Первые шаги дались с трудом, ноги ныли, спину ломило, но вскоре размялась и быстрым шагом пошла в сторону реки.

К переправе добралась ночью. Масляные светильники в плошках болтались на столбах у парома, сам паромщик отдыхал в трактире.

Зенобия, присев на скамейку у колодца, всматривалась в тени, мелькающие в окнах трактира, и гадала: здесь старьевщик или на постоялом дворе? Из пристройки к трактиру выскочила немолодая женщина и опрокинула ведро в канаву. Зенобия негромко окликнула ее, спросила, остановился ли у них человек с седой бородой, но в ответ услышала брань.

Дверь трактира распахнулась, вышли двое: один высокий и широкоплечий, а второй пониже да еще опирался на посох. Свет бил им в спину, и лиц не было видно, однако ее, кажется, увидели, потому что высокий хмыкнул и сказал:

– Смотри, не тебя ли молодая жена со скалкой подкарауливает?

– Это твоя сестра ждет клиента… – начал было второй мужчина, но осекся. – Эй, девушка, я же тебя видел недавно.

Глаза Зенобии привыкли к свету, и она разглядела бороду старьевщика.

Стены амбара – из камня, тяжелая дверь заперта снаружи. От дерюги, брошенной поверх соломы, несло кислой вонью и дымом. Дурно пахло и ведро, оставленное для отхожих нужд. Груды старого железа – связки треснувших и стертых подков, разбитые плуги и бороны, дырявые корыта и поилки для вьюков, а у дальней стены лежит на боку перегонный куб с пробитым днищем.

Тлеющие угли в жаровне быстро прогорали. Зенобия согрела ладони и залезла под старые тряпки. Идти к угольной загородке у стены не было сил.

Три дня назад, когда она увидела старьевщика, то решила, что он позаботится о ней. Старый Роппо выслушал сбивчивый рассказ и пробормотал: «Доигралась, старая интриганка». Высокий мужчина оглянулся на трактир, посмотрел на дорогу и сказал: