Я слыхал Мазини в «Гугенотах», в «Лукреции», – но никогда не слышал в его голосе столько отчаяния.
С ним случилось несчастье.
Он спокойно лежал на диване, по обыкновению, отдыхая в сумерках, – когда в номер ворвалась психопатка.
Она кинулась его целовать, и когда он начал отбиваться, укусила его за руку.
Мазини в роли «прекрасного Иосифа»[23] был великолепен.
Какие высокие ноты, когда он звал швейцаров!
Это не совсем галантно, – но если бы каждая из поклонниц начала кусать!
От Мазини к вечеру осталась бы одна пятка.
В отеле, где останавливается Мазини, устраивается целый карантин.
Ни одна дама не пропускается без строжайшего допроса:
– Куда? К кому? Зачем?
Наиболее подозрительные сопровождаются швейцарами наверх.
Несмотря на все это, «они» ухитряются прорваться к нему даже в уборную.
Один из довольно известных в Москве людей должен был, в конце концов, силой вытащить свою дочь из уборной Мазини.
«Психопатка» ни за что не хотела уходить.
Я не говорю уже про то, что делается после концертов.
Я десятки раз видел, как дамы ловили и целовали руки Мазини.
У него, вероятно, огромный расход на носовые платки.
После каждого концерта его носовой платок обязательно разрывается на части.
А однажды после концерта филармонического общества дамы разорвали на нем фрак.
Пострадала также сорочка.
Не будь у него капитала в горле, – этот бедный миланский помещик, наверное бы, разорился.
Никакое имение не выдержит таких расходов на фраки и носовые платки.
Таков этот баловень природы, судьбы, всего мира.
Сапожник по ремеслу, солидный буржуа в частной жизни и пламенный, вдохновенный артист на сцене.
Услыхав этого соловья, вероятно, даже те критики, которые теперь ругают его «авансом», наверное, скажут:
– Сказать не ложно, его без скуки слушать можно.[24]