Мечники Гора - страница 53

И даже у свободных женщин, как мне кажется, имеется некоторое понимание этих замечательных и глубоких удовольствий, и именно в этом, на мой взгляд, кроется основная причина их почти неизменной враждебности и презрения к их порабощённым сёстрам.

Можно отметить, что рабыню редко, если вообще когда-либо, подвергают беспричинной или чрезмерной жестокостью. Конечно, с ней можно так поступать, но каков смысл этого? Для гореанина подобное поведение было бы непостижимо или абсурдно. Что действительно важно, так это то, чтобы доминирование и подчинение оставались незыблемыми и принимались обеими сторонами господином и рабыней. Однако надо заметить доминирование и подчинение — бескомпромиссны и суровы, категорически и абсолютно.

Когда мужчина получает от женщины то, что он хочет, горячую, беспомощную, благодарную рабыню, любящую и послушную, прекрасную, уязвимую собственность в его ошейнике, почему он не должен быть удовлетворённым, благожелательным и добрым?

Мужчина находит себя, когда видит рабыню у своих ног, а женщина находит себя, когда становится рабыней у ног своего господина.

Так говорят в нас пещеры, танцы у походных костров и шнуры. Так говорят в нас усовершенствования цивилизации, наручники, ошейник и сцена аукциона.

Я подумывал над тем, чтобы забрать Сесилию и отправиться на юг, в направлении Порт-Кара.

Однако это могло бы подвергнуть меня, мой дом, имущество, корабли, богатство, рабынь и всё прочее опасности гнева Царствующих Жрецов. Кроме того, ускользая из сферы интересов кюров и их клевретов, я опять же подвергаю серьёзной опасности себя и других. Например, Пертинакс, казавшийся мне весьма неплохим парнем, мог бы быть наказан за то, что подвел своих работодателей. Зная кюров, я сомневался, что их недовольство будет легко погасить.

Но прежде всего, мне было любопытно. Я понятия не имел, чего хотели и что планировали Царствующие Жрецы, соответственно, даже если бы я хотел следовать их планам, я не знал, помогут им мои действия или помешают. Точно так же я не знал того, что запланировали кюры.

Но мне было любопытно.

Я решил, что останусь в лесу.

Иногда воины высоких рангов, владельцы городов, Убары, генералы и им подобные персоны развлекают себя игрой в «слепую каиссу». В этом случае используются две доски, разделённые непрозрачным барьером, таким образом, игроки не могут видеть фигуры своего противника. Обе доски видит только судья, который и сообщает игрокам результат их ходов. Таким образом, в некотором смысле, игра проходит в темноте. Однако постепенно, основываясь на сообщениях судьи и на собственном опыте, игроки начинают чувствовать положение фигур и тактику соперника. Эта игра предназначена для того, чтобы развить и усилить интуицию, столь необходимую в сражениях. В гореанских войнах, как и в большинстве традиционных военных компаний, происходивших до появления электронных ухищрений, полководцы зачастую не уверены в дислокации, силах и планах врага. Слишком многое на войне представляет такую вот «слепую каиссу» и зачастую это самый пугающий момент ведения боевых действий.

«Итак, — подумал я, — похоже в северных лесах, у меня появился шанс попробовать свои силы в „слепой каиссе“».

Уже собираясь возвращаться в хижину Пертинакса, я окинул взглядом море, и для меня стало ясно значение дымового сигнала на баке круглого судна, как и причина столь поспешного отзыва баркаса, и подъёма паруса. По-видимому, их наблюдатель заметил появление на горизонте по правому борту другого паруса. Гореанские суда редко сближаются друг с другом, а если они всё же это делают, то, скорее всего, у одного из них, а то и у обоих на уме грабёж или бой.

Позавчера, по словам и поведению Пертинакса я заключил, что корабли, прибывающие к этим берегам, высаживают неких товарищей, заводить знакомство с которыми, он явно не стремился. В общем-то, как раз во время нашей с ним первой встречи, одно такое судно высадило множество вооружённых мужчин.

Небольшой корабль ещё на подходе к берегу спустил парус и теперь двигался на вёслах, которых у него было по десять с каждого борта. Прибывшая галера была меньше моей Тесифоны. Это был корабль, который обычно используется для передачи сообщений, как своего рода курьерское судно. Наконец, вновь прибывший остановился, повернувшись параллельно берегу носом на юг и покачиваясь на волне. Порядка двух десятков мужчин спрыгнули с левого борта. Вслед им в воду полетели какие-то ящики и коробки, возможно, со снабжением того или иного рода. Мужчины подхватывали груз, брели к берегу, и складывали в кучу на пляже. Кстати, на этот раз я заметил груз другого вида, которого не было у высаживавшихся с предыдущего судна. Товар связанный вместе, выгружали предельно грубо, попросту перебрасывая через борт в холодную воду. Этот товар, побрёл берегу сам, порой падая, отчаянно стараясь держать головы над водой, что было не просто, учитывая гулявшую у берега волну. Наконец, добравшись до полосы прибоя босые, спотыкающиеся, дрожащие от холода, они опустились на колени на омываемом солёной водой песке. Волна то и дело накатывавшая на берег, пенилась вокруг их коленей и бёдер. Они обхватили себя руками и прижались друг к дружке, стараясь хоть немного согреться. Я прикинул, что их было пятнадцать, хотя сказать точно было трудно из-за расстояния, и потому что они сразу столпились. Иногда такой товар, связанный подобным образом, называют «ожерелье работорговца», соблазнительные бусинки, если можно так выразиться, на общем шнурке. В любом случае они были скованы между собой цепью за шеи. Цепь выглядела более тяжёлой, чем это необходимо, а ошейники были высокими и тёмными. В таком ошейнике, если девушка стоит на коленях вертикально, с прямой спина, как обычно ожидается от рабыни, она не может опустить голову, вынужденная держать её поднятой к владельцу. Это может быть довольно пугающим опытом для рабыни. Она может опустить голову, только согнувшись в талии. Я предположил, что это могли быть низкие рабыни. Безусловно, такие устройства иногда надевают на недавних свободных женщин, чтобы они быстрее привыкали к своему новому статусу, к тому, что они больше не свободны, являясь теперь товаром, имуществом, рабынями.