Медовый месяц на Ледяной планете: Аехако и Кайра - страница 2
— Но сегодня он очень активен.
— Временами такое случается.
Его рука скользит по моему животу.
— А вдруг он пытается привлечь наше внимание? А вдруг и впрямь что-то не так?
— С ним все нормально, — заверяю я его.
Он не кажется убежденным.
— Как у тебя с животом?
Из-за резких запахов у меня бывают приступы тошноты, и каждый раз Аехако впадает в панику. Как будто он не выносит мысли о том, что я больна и страдаю, что довольно мило. Но посреди ночи? Это еще и слегка утомительно. Я напоминаю себе, что он просто волнуется. Это наш первый ребенок. Для него естественно проявлять чрезмерную опеку.
— Отлично, — я делаю свой голос как можно более сонным. — Давай спать, любимый.
Аехако лишь прижимает меня к себе, зарываясь лицом в мои волосы.
— Ты бы сказала мне, если б это было не так, да?
— Непременно, даже не сомневайся.
Он кряхтит и замолкает, но я замечаю, что его ладонь прикрывает мой живот, и он дергается каждый раз, когда ребенок снова пинается, словно он бьет по его внутренностям, а не моим.
Мой бедный Аехако. Странно, ведь обычно из нас двоих именно я паникер. Я та, кто волнуется из-за мелочей и пытается взять на себя тяжесть мира. Он беззаботный весельчак, который смеется и поддразнивает, тот, кто заставляет меня забыть обо всех моих заботах. Однако, когда дело доходит до этой беременности, мы меняемся ролями. Я та, кого ничто не может вывести из себя, а Аехако — тот, кто мучается бессонными ночами и живет в постоянном страхе. И Аехако тот, кто дрожит надо мной, как будто я хрупкая, как стеклышко, и не позволяет мне ничего делать в пещере, что могло бы мне повредить.
Он сводит себя с ума. В какой-то момент он сорвется, потому что я сильно сомневаюсь, что он выдержит еще шесть таких месяцев, а именно это, похоже, меня и ждет.
Ребенок опять смещается, и я сдерживаю стон раздражения, потому что теперь мне и правда очень нужно в туалет. Но если я снова встану, Аехако запаникует.
С этим невозможно бороться.
Часть 2
КАЙРА
— Он нервничает, — позднее этим же утром говорит мне Кемли, протягивая мне чашку чая.
— Ты правда так думаешь? — я делаю глоток, стараясь не волноваться.
Старая Кемли сидит напротив меня со своей чашкой, состроив ироничную гримасу.
— Все мужчины проявляют чересчур много заботы, когда их женщина ждет комплект. Меняется не только ее тело, но она еще и утомляется. У нее болят ноги. Она жаждет непривычную доселе пищу, — Кемли пожимает плечами. — Мой Борран нервничал и парил надо мной с каждым из моих комплектов. Можно подумать, что до того, как он потрудился, у женщин никогда не было молодняка, — она кривит губы, но потом успокаивается. — А еще не забывай, что у тебя здесь, в Южной пещере, нет целительницы.
— Но… я чувствую себя прекрасно, — возражаю я. — Нет необходимости беспокоить Мэйлак, раз я в порядке.
— Я знаю Аехако всю его жизнь, — осторожно говорит Кемли, размешивая чай кончиком пальца, отпихивая листья в сторону. — Он обаятельный и неудержимый шутник, но еще он очень печется о благополучии. Когда он волнуется, он не в состоянии за улыбкой скрыть свои истинные чувства. Ты знаешь, что я предложила сварить из костей его последней дичи бульон, а он при этом возмутился, что я вообще позволила себе это предположить?
У меня от шока перехватывает дыхание.
— Что? Но почему?
— Потому что это был один из тех длиннохвостых зубастых прыгунов, а ты знаешь, как сильно они воняют, если их неправильно разделать. Он боялся, что в пещере будет вонять, и не хотел, чтобы у тебя расстроился желудок, — она снова сжала губы. — Это было всего лишь предложение, а следующее, о чем я узнаю, — он решил унести свою дичь в тайник. Подозреваю, что он ее спрятал, чтобы я не сварила бульон без его ведома. А еще он заставил других готовить еду в дальнем конце пещеры. Настолько далеко от тебя, насколько это возможно.
Для меня это такая неожиданность. Я понятия не имела, что происходит, хотя и обратила внимание, что в последнее время ароматы приготовления пищи стали редкостью. Я думала, возможно, я их просто не замечаю.
— О, Боже, но…
Кемли лишь отмахивается рукой.
— Он впервые станет отцом. Всем приходится мириться с этим. Мы все так хотим поскорее увидеть рождение твоего малыша, — ее улыбка теплеет, и она смотрит на мой живот, словно видит едва заметную выпуклость под моей плотной одеждой. Ее голос становится тише, и она наклоняется ко мне ближе. — С тех пор, как по этим пещерам ползали комплекты, прошло уже немало времени. Только подумай, что должны родиться трое. Такое впечатление, будто племя пробуждается от глубокой спячки. Мы все очень-очень хотим, чтобы у нас родилось побольше детей.