Мельхиор - страница 4

Лицо Мельхиора осветилось неподдельной радостью, а Женни почувствовала, что бледнеет.

— Коли так, кузиночка, — сказал моряк, снова пытаясь завладеть холодной и дрожащей ручкой Женни, — давайте поступим еще лучше: будем братом и сестрой. Клянусь, мне больше ничего не надо, и такой уговор снимет с моей души большую тяжесть. Для меня, знаете, женитьба — это то же, что суша для макрели, а я-то вбил себе в голову вот уже несколько дней, будто дядюшка…

— Хорошо! — снова прервала его Женни, выдергивая руку. — Я замолвлю за вас слово перед отцом, я постараюсь, чтобы он выделил вам часть своего имущества, пока я жива, и усыновил вас после моей смерти.

— Позвольте, позвольте, кузина, — воскликнул Мельхиор совсем иным тоном, словно поняв, сколько горечи и презрения таится под этим великодушием. — Мне ничего не нужно, я молод, силен; лишняя горсточка золота не сделает меня счастливее. Вы чертовски ошибаетесь (ах, простите, кузина!)… вы здорово ошибаетесь, если думаете, что я пришел просить милостыни у моего уважаемого дядюшки, которого я полюбил всей душой, несмотря на его шелковые штаны и кружевные манжеты. Не я его искал; неделю тому назад я даже не знал о его существовании. Я приезжаю в Калькутту, он бросается мне на шею, привозит сюда, показывает мне свои богатства, спрашивает, хотел ли бы я всем этим владеть; я из вежливости отвечаю «да». А сегодня вы мне заявляете, что вы его дочь. Это меняет дело. Мне остается только порадоваться, что у меня такая хорошенькая родственница, поблагодарить дядюшку за его доброту и вернуться на свой корабль, пока я не надоел вам окончательно.

— Вы, кажется, сомневаетесь в наших добрых чувствах, — сказала сконфуженная и приунывшая Женни, — вы к нам несправедливы.

Видя, к какой плачевной развязке привели ее радужные планы, она не смогла удержать слезу, которая задрожала на ее ресницах.

Мельхиор приободрился.

— Сестрица, — начал он со свойственной ему резкостью и прямотой, — я вам докажу, что верю в вашу дружбу и ценю ваше сердце. У меня есть одно желание; оно меня тяготит, но краснеть за него мне не приходится. Я доверю его вам, а вы поможете мне перед дядюшкой, или, вернее, сами передадите ему мою просьбу. Дело вот в чем: моя мать — добрая женщина, у меня нет никого на свете, кроме нее; поэтому я ее люблю. Она вырастила, как могла, четырнадцать детей; все они умерли, она так и не дождалась от них помощи. Ей пришлось войти в долги. Для того чтобы с ними расплатиться из моего жалования, мне и десяти лет не хватит. А за это время матушка умрет от голода и холода. Женни, вы не знаете, что такое холод, а к нам это зло возвращается каждый год. Особенно страдают от него старики. Пусть дядюшка назначит ей годовую ренту в шестьсот ливров; для него это пустяки, а мне он окажет этим огромную услугу.

На этот раз Женни сама протянула руку моряку.

— Пойдем вместе к отцу, — сказала она, — я все беру на себя.

Когда набоб увидел, как дружно они идут, взявшись за руки, лицо его просияло

Женни, не тратя лишних слов, с детской решительностью потребовала от отца, чтобы он выделил капитал в шесть тысяч ливров годового дохода для матери Мельхиора.

— Я сказал — шестьсот, — возразил молодой человек.

— А я говорю — шесть тысяч, — смеясь, отпарировала Женни. — Для нас это ничего не стоит, и будьте уверены, что батюшка этим не ограничится. Мы скоро увидимся с тетушкой; но пусть первый же корабль, готовый к отплытию, доставит ей эту сумму.

— Разумеется, разумеется, — сказал господин Локрист, подписывая чек на одну из крупнейших торговых фирм в Нанте; при этом ему казалось, что он составляет брачный контракт своей дочери с Мельхиором. — Скоро мы все будем вместе и больше не расстанемся.

— О, матушка будет счастлива провести остаток жизни с вами, — сказал Мельхиор, горячо обнимая дядю. — Что касается меня… ведь я моряк!

— Что? Что? — спросил набоб, удивленно поднимая глаза; он увидел огорченное лицо дочери и нахмурился. — Не забывайте, Мельхиор, — сказал он строго, — что я требую полного повиновения. Уж не замышляете ли вы устроить свою жизнь помимо моей воли?