Мерцание - страница 12
Без рубашки было холодно, но это казалось не таким важным. Перед глазами отчётливо встал образ Йин, скорчившейся на крыше фургона незадолго до происшествия. Фран прикусила губу. Она так и не узнала, что случилось со вторым фургоном. Помнился только звон стекла, показавшийся ей тогда оглушительным.
Успела ли шаманка прийти в себя и предвидеть катастрофу до того, как стало слишком поздно?
Ребра неприятно сжали грудную клетку. Может, она просто запыхалась, осторожно пробираясь по болоту, а может, ей было невыносимо думать о том, что она может увидеть, выйдя на дорогу.
Фран остановилась и глубоко вздохнула, приводя мысли в порядок. Она решила пока постараться подумать о Хезуту. Всё-таки, несмотря ни на что, ей хотелось… по крайней мере, спросить, как так вышло с жабой. Если врач, конечно, не сбежал.
7
Сбегать Хезуту и не думал. Напротив, он собирался вернуться к девушке и все ей объяснить. Про неудачное заклятье, которое он так лихо перехитрил.
Оказавшись на дороге, крыс неожиданно замер, почуяв перемену. Будто болото вдруг перестало в нем сомневаться, окончательно приняв в качестве своего…
Дорогу устилали тюки, некогда закрепленные снаружи фургона. Одни разорвались, обнажая содержимое, другие сохраняли бытовую загадочность. Взгляд Хезуту скользнул по барахлу и устремился дальше к большому кованому сундуку, выпавшему на дорогу с крыши уцелевшего фургончика… Участь трясины миновала его благодаря крепкому вмешательству дерева. Вероятно, от удара сундук и раскрылся. В странствиях Хезуту проявлял умеренность, смиряя тягу к излишним потребностям. Но из-под приоткрытой крышки торчал рукав бархатного платья, да такого изысканного, что Хезуту не устоял. К тому же, Фран наверняка понадобится одежда, ведь ее прекрасная рубашка окончательно сменила профиль. И лапки, свернув с намеченного пути, направились к сундуку. «А что, если это ловушка», — подумал крыс, откидывая крышку. — «Ну, тогда я в нее попался. Что делать…»
— Знаете, чем меня подманить! — крикнул он в сторону ошалевшей жабы. Но той уже и след простыл.
Мужская одежда, будь она сколь угодно декоративной, не имела для Хезуту особого значения. Разум практичен и эффективен, в нем нет места для тайны. А значит, и одежда должна быть идеальным проводником действия. Декор здесь излишен, он будет только замедлять идущие от разума импульсы. Но вот женское платье — это не просто одежда, это попытка огранить изначальный алмаз природной женской красоты, помочь ей лучше раскрыться в зримом мире. Природа сама по себе невыразима, ее невозможно описать ни на одном из существующих языков, и, вероятно, создание некоторых женских платьев является самой красивой из неудачных попыток диалога с тайной на языке форм.
«Ну, а я, хотя и весьма разумен, безусловно, являюсь частью природы», — подумал крыс, разворачивая платье. — «Значит, его сшили и для меня». Платье было дорогим, очень красивым и, по-видимому, предназначалось для совсем молодой девушки… Идеальный размер для маленького Хезуту. Небесный цвет, золотые лилии, боковая шнуровка. А какой изысканный пояс с все тем же золотым орнаментом. Да, платье, достойное принцессы…
А на дне сундука нашлись разные украшения, цепочки, амулетики, и в мгновение ока они все тоже оказались на Хезуту прямо поверх платья. «Я как дикая сорока», — подумал он. И эта мысль несказанно рассмешила его. — «Дикая болотная сорока».
8
Фран торопилась. Какая-то жаба выскочила поперек её пути и, усевшись, воззрилась на идущую непозволительно дружелюбно. Раньше аристократка даже не заметила бы этого, но теперь жабы перестали казаться обычными животными, бессловесными и безвредными. Фран резко подалась вперед, махнув руками, притворясь, что собирается броситься на жабу — совершать кровавую месть. Жаба не поверила, но на ехидной мордочке этого земноводного символа болота, кажется, отразилось разочарование, и она уступила через несколько секунд, скакнув в заросли высокой травы.
Достигнув дороги, она перевалилась через последнюю кочку и тяжело осела на камень с краю дороги, пытаясь отдышаться. Взгляд выцепил из сумрака упавший, но почти целый фургон; а ещё…