Мерцание - страница 32

— Прислушайся, — прошептал врач. — Внимательно прислушайся.

В недрах снегопада изо рта хрипящей девушки паром уходила жизнь. Снег скрыл перевернутый фургон, мерцающий труп насекомого, хилые деревца — оседал на шерсть Хезуту, на его лапку с костяным ножом, на смертельно бледное лицо аристократки. А еще Болото пело. Пело начатую Скальпель песню. Пело тихо и чисто.

— Это же моя песня, — воскликнула Скальпель, — Песня Фран, но почему я не чувствую никакой магии…

— Потому что это не магия. Продолжай петь в такт с Болотом.

Скальпель вновь подняла голос, и налетавший ветер снежными вихрями закружил обрывки оживающих образов.

Хезуту зажмурился, получив снежную оплеуху. В попытке возмутиться хорошенечко вкусил июльского снега. Метель яростно заревела.

И внезапно перед внутренним взором уставшего крыса возникла картина. Будто в черной пустоте по тускнеющим огонькам бегут прочь сверкающие звери. Множество голов, лап, крыльев. Переливчатые бесформенные химеры с бесконечным содержанием. Вот одна из Химер остановилась, зажгла солнце, пролилась дождем и выдохнула инеем. А затем она взглянула в Хезуту. Так смотрятся в зеркало, обрекая отражение на ответный взгляд. Высшая форма мимикрии, хамелеон, заставляющий дерево казаться собой. И не просто казаться — быть. Все подобное служило лишь ширмой для подлинности… Последнее, что помнил Хезуту перед тем, как слова потускнели и стерлись, это свой ликующий внутренний крик. «Вот она, изначальная магия, я наконец-то ее увидел!».

Когда Хезуту открыл глаза, метель прекратилась. Фран дышала ровно. Песня стихла. Странники сидели в потоке лунного света под журчанье талой воды — летний снег стремился завершить метаморфозу.

— Проснулся наконец, — миролюбиво заметила Скальпель. — Вечно ты уходишь на самом интересном месте.

— Я не спал, — пробормотал Хезуту. — Просто слова стёрлись, и еще мысли, и чувство времени…

— Понимаю, можешь не оправдываться. Я бы, наверно, тоже устала… Если бы могла уставать.

— Что случилось? — спросил крыс…

— Ну много чего. Но главное — у нас получилось.

Мысли медленно возвращались. Болото, девушка, чью руку он все еще сжимал, черная жаба, рвииды, перевернутый фургон…

— Так, слушай. Я что-то не очень хорошо соображаю, как после ритуала у красного камня. Когда дух принял меня за торопливый гранит и начал успокаивать.

— Даже так, — в голосе ножа появилась насмешливая нота. — Всего-то снегу наглотался. Ну хорошо, слушай. Мы в очередной раз чуть не погибли. Но, к твоему счастью, выжили. Меня, как ты знаешь, устроил бы и второй вариант. Но что главное. Мое творение живо и сохранило свои качества, а возможно, даже приобрело новые.

— Ты это о девушке, ее, кажется, Фран зовут?

— Все верно, ее зовут Фран. И я, как ты помнишь, провела операцию, заменив фрагмент волокна ее души на фрагмент души насекомого. Вообще она довольно редкий экземпляр, ее, как она сама выразилась, блуждающая душа вросла в телесную. Мы с тобой такого никогда не встречали. И даже сам термин «блуждающая душа» очень интересен. Я вот, к примеру, магов всегда чувствовала, как нечто раздельное. Будто, пока сам маг, скажем, сидит на стуле, его магия кружится вокруг или вообще прячется на любимой книжной полке.

— Хорошо, а моя магия где?

— А у тебя вообще нет никакой магии — одна дурость!

— Понятно, — задумчиво пробормотал крыс.

— Вот и хорошо, что понятно. Короче, вот эта самая летучая штука вросла в ее тело и не могла летать. Стала, так сказать, невольным паразитом, очень выросла… Влияла на кровь, возможно, еще на что-то… Не знаю. А потом случились мы… И заменили тот самый фрагмент, где души срослись. И летучая магическая штука стала проходить в ее тело сквозь духовную субстанцию насекомого. Из светлячка получился отличный проводник, вот только у него было свое собственное содержание. Спетая мной песня послужила катализатором, энергия летучки, проходя сквозь светлячка, окрасилась в желтый. В общем, мы хорошенько добавили золота в ее кровь. И тем самым, как мне показалось, мы починили от рождения сломанный механизм.

— Человек — очень плохой проводник для магии. Вероятно, поэтому все маги живут со своим даром раздельно. Возможно, дело в ограниченности человеческого разума. Или в чем-то еще. Магия, вросшая в человека, не может раскрыться…