Мертвецы зимы - страница 25

— Моя сестра, — начала Оливия, смутившись, — она все еще получает лечение. Но по какой-то причине… я… Боюсь, Доктор Блум не собирается давать мне исцеление.

Она закашлялась, и в первый раз я услышал жуткий хрип в ее груди.

— Но он очень добр, — она осеклась. — Да, очень добрый.

Мне сразу стало стыдно за то, что я так расхвастался перед ней улучшением здоровья. Я мягко коснулся ее руки.

— О, моя дорогая, — сказал я, впервые чувствуя нежность и жалость к кому-то другому. — Мне очень жаль это слышать.

— Спасибо за сочувствие, — ответила Оливия, и на мгновение я почувствовал, что эти слова были произнесены не просто вежливо. Странная женщина. При свете свечей она больше не выглядела ужасной толстухой — напротив, она казалась удивительно привлекательной. Вдруг я заметил, что продолжаю держать ее за руку, и смущенно отвернулся.

Некоторое время мы сидели в тишине, прерываемой лишь царапаньем пера ее сестры, все еще занятой своими числами.

Обязуюсь уведомлять тебя о малейших положительных изменениях в моем состоянии.

Твой преданный слуга, Генри Невилл.

Дверь в комнату князя Бориса распахнулась. Мы спасены!

— Доктора вызывали? — весело прокричал Доктор Смит, вваливаясь в комнату. — Простите за опоздание, выламывание плечом запертой двери не так просто, как кажется.

Он вздохнул, потом оглядел комнату с героическим и безумным видом и просиял, заметив меня.

— Привет, Эми! О, я так рад тебя видеть!

И он обнял меня и поцеловал, прямо здесь и сейчас.

— О, как от тебя приятно пахнет!

Я должна была его поцеловать за спасение. И сделала это, а потом попыталась оттолкнуть его от себя.

— Осторожней, дорогой! — запротестовала я. — Не увлекайся, у меня есть муж!

— Разве? — Доктор Смит моргнул, на секунду опешив. Он осмотрел меня с головы до ног, заглянул мне в глаза, и мне на миг стало не по себе. — А ну да, думаю, что есть.

— Так она говорит все время, — пробурчал князь Борис с кровати.

— Расскажи мне об этом, — Доктор Смит зевнул, похлопав себя по рту. — Он довольно милый мальчик, если тебе нравится такой слабый апельсиновый сквош[4], — он скорчил рожу, грубиян, и повернулся к Борису: — Привет! Кто вы?

Борис взглянул на него и представился.

— Мило, — фыркнула я. — Вы, мужчины, всегда так. Узнаёте друг друга получше и начинаете высмеивать мои предпочтения. Гениально.

Доктор Смит хрюкнул от смеха. Я ткнула его локтем в ребра, указав на князя Бориса.

— Можешь ли ты что-нибудь для него сделать? — спросила я шепотом. — Он очень болен.

— В самом деле? — тон Доктора стал заинтересованным. Он заглянул князю в глаза, проверяя зрачки. — Хм..

Он помолчал. Сделал паузу в стиле Саймона Ковелла[5] перед удачным броском.

Он полез в карман, достал оттуда какой-то предмет и прижал им язык князя Бориса.

— Скажите «А-а!»

— А-а! — откликнулся князь, подмигнув мне.

— Всё нормально, — сказал Доктор Смит. — Странно.

Он вытащил штуковину изо рта Бориса, помахивая ею.

— О черт! Это не ложечка. Что это?

Я уставилась на странную вещь. Она была похожа на забавную модную сувенирную ручку из магазина «Чессингтонский мир приключений». Где-то я ее видела… И вдруг я вспомнила…

— Доктор, это же твоя звуковая отвертка!

— Ах! — вздрогнул Доктор Смит. — Верно. Это она? О Боже, — и после паузы: — А что она делает?

— Ну… она открывает вещи и взрывает их… звуком… — ответила я, потом добавила: — Обычно с ее помощью мы сражаемся с монстрами.

— Монстрами? — переспросил Доктор, уставившись на отвертку, будто видел ее впервые в жизни. Затем нацелил ее на дверь, как ружье, и сказал с надеждой: — Пух-пух-пух! — и, повернувшись ко мне, спросил: — Вот так?

— По-другому, — ответила я мягко.

— Фу… — Доктор Смит плюхнулся на край кровати князя Бориса. — К счастью, мне не нужны звуковые штучки, чтобы сообщить вам хорошие новости. Князь, вы здоровы.

— Очень рад это слышать, дорогой сэр, — учтиво ответил тот.

Лицо Доктора Смита погрустнело.

— Бедная Эми с трудом может ходить, мой мозг как выжатый лимон, но вас кто-то только что вылечил от туберкулеза. Простите, это не будет называться так еще лет 40. Но ваша опасная болезнь уходит. Вы поправляетесь прямо на глазах. Это неправильно.