Месть фортуны. Фартовая любовь - страница 28

Капка не стала дожидаться глубокой ночи и пошла осмотреть здание комитета, где содержались, по слухам, лесные братья.

Она оглядела со веет сторон, казавшийся неприступным двухэтажный кирпичный дом с прочными решетками на окнах первого этажа.

— Как вырвать кентов? — крутилась лихорадочная мысль в мозгу Задрыги. Она видела, как в железные ворота двора въезжают машины. Легковые й грузовые. Просигналив, ждут, когда им откроет ворота плотный мужик, успевавший закрыть их, едва машина входила во двор.

— Один на стреме! Шесть машин он впустил, — подметила Задрыга. Из дверей здания один за другим выходили люди. Мужчины и женщины.

— Отпахали! По хазам метут. Много ли их приморятся стремачить? Не больше троих! — думала Капка, вглядываясь в огня, зажигающиеся в окнах.

Кенты тем временем сидели неподалеку, в закусочной, слушали разговоры алкашей. Так Задрыга велела, потому что этим нынче известно больше, чем Деду.

Капка кружила вокруг здания, стараясь остаться незамеченной. Она заходила в магазин напротив, делая вид, что рассматривает витрины, следила из окна, что делается возле комитета, покуда не почувствовала, как кто-то взял ее за плечо.

— Чего тут кружишь? Кош потеряла:? — смотрел на нее вприщур парнишка лет шестнадцати.

— А тебе что из-под меня надо? — скинула руку с плеча. И только хотела поддеть в пах коленом, чтобы убежать, парнишка палец к губам приложил, оглянувшись на мужика, проходившего сбоку.

— Чекист, — шепнул одними губами.

— А ты?

— Из лесных. Я тебя у Деда видел. Ты из Черной совы, Задрыга. Твой отец — пахан. К нему Дед гонца послал. Выходит, приехали, — торопился хлопчик. И продолжил.

— Здесь наших держат. Точно разнюхали. Но, как их выпустить?

— Не вякай много. Лучше ботни, где их приморили?

— Гляди — в правом крыле полуподвала окна темные. А мужики — там. Решетки особые стоят, свет не пускают. Сквозь них хрен чего увидишь.

— Не возят их никуда?

— На месте допрашивают. Гулять выпускают во двор на десять минут. И нынче уже выводили.

— Значит, во двор? — задумалась Задрыга. И, позвав парнишку с собой, повела к кентам, в закусочную.

Те сразу своего признали.

— Василек! Ты тут маячишь?

— Вот что я увидел сегодня, слышьте сюда, — заговорил тихо.

— Дверь, из какой братьев выводят на прогулку, со двора не охраняют. Может, через нее попробовать? — спросил Василий.

— И враз схлопочешь «маслину» в колган! — усмехнулась Задрыга.

Кивнув в сторону алкашей, спросила кентов, но те отмахнулись, дав знать, что алкаши ничего не знают.

Задрыга сникла. Неужели ничего не удастся сделать? И вдруг увидела, как к закусочной идет мужик, открывавший ворота двора комитета.

— Иваныч! Давай к нам! — позвали его алкаши. Тот, словно не слыша, прошел к стойке с бокалом пива. Пил по глотку, не торопясь.

— Ну, что, Иваныч, все еще у вас лесные сидят? — спросил кто-то из алкашей.

— Куда денутся? От нас не убегут, — усмехнулся тот бледными губами. Оглядев фартовых и выпивох, отвернулся к окну.

— Небось, постреляют их теперь чекисты твои? — допекали пьянчуги.

— Кому они нужны? Завтра их увезут в тюрьму. Наши долго не возятся! Все раскрутили! Теперь уж прокуратура займется! Остатки соберет! Не можем мы вечно держать у себя бандитов! — важничал вахтер так, словно это он, а не кто-то другой принимал решение.

— Как мало времени остается! — с ужасом подумала Задрыга.

— А судить их где будут? — услышала за спиной вопрос.

— Здесь, конечно! Где натворили, там и отвечать придется!

— Суд, небось, закрытый будет?

— Это как наверху решат. Нам того не скажут загодя.

— Много их забрали?

— Почти всех.

— Выходит, в чащу можно будет ходить на гульбу? Никто не словит, — хохотали алкаши.

— Да вы им и раньше без нужды были. Они не вас ловили. Такие им не помеха! Что с вас взять? Самогону бутылку? Ну, пару картох к нему. Ради того в чаще не сидят.

— И то верно! — согласились сразу.

— А много на них грехов?

— Хватает, раз наши за дело взялись.

— Говорят, головорезов забрали! Кто на своих лапах много крови носит?

— К нам невиновных не берут!

— Уж и не пизди, Иваныч! То-то моего отца взяли виновным! Ни за что схомутали! — не выдержала толстобокая баба, протиравшая столы.