Между двух огней - страница 12

Ужин подали, постелив салфетку прямо на полу.

– Домашний пикник, – заявила Джина. Надо было отдать парочке любовников должное – готовили они неплохо, много зелени, фруктов.

– Как тебе эта лежанка? – лукаво поинтересовалась Джина.

– Десятку отдали, – не замедлил доложить Стив.

– А эти акварели? – дурачилась Джина, указывая на развешанные по стенам аляповатые картинки.

– Доллар за штуку на церковном базаре.

– Знаешь, гулять по блошиному рынку – такое удовольствие! – Джина чуть не облизнулась. – Нам это нравится в сто раз больше, чем тратить деньги на серьезные вещи.

– Да мы их и не тратим. Барахло связывает человека, – проворчал Стив.

– Но когда-нибудь – когда устроимся – мы начнем обживаться и обставляться всерьез! – сияя заявила Джина.

От этих слов Стив неожиданно вздрогнул, напрягся, потом резко вскочил и нарочито громко сказал:

– Я все еще голоден как волк. Где мороженое?

И вышел из комнаты.

– Доктор Рэйт присоединится к нам через полчаса, – произнес Иден Хартфилд, закрывая дверь своего кабинета и будто отгораживаясь от внешнего мира.

– Через полчаса? Но я думала…

Ханна и не пыталась скрыть досаду. Только необходимость встретиться с директором ожогового центра заставила ее прийти сегодня в офис доктора Хартфилда.

– Вы же отлично знаете, доктор Ломбард, что у нас с вами есть для обсуждения тема, которая не интересует доктора Рэйта, – мягко заметил Иден Хартфилд. – В связи с этим позвольте называть вас Ханна.

– Пожалуйста, – отозвалась она.

Ханна уже пять дней как вернулась из Куинслэнда, и все это время она откладывала звонок Хартфилду. Впрочем, встреча была неизбежна. Он прав. Она обязана рассказать ему о поездке, причем рассказать наедине.

С чего же начать? Ханна видела, что Хартфилд с нетерпением ждет. Он даже поторопил ее коротким вопросительным «Итак?»

– Что вы хотите сказать? – с трудом выдавила она.

– Вы убедили свою сестру вернуться домой или нет?

– Я даже не пыталась.

Его голубые глаза сузились, потемнели.

– Значит, поездка была напрасной.

– Отнюдь. – Внезапно Ханна рассердилась. – Я увидела сестру после двухлетнего перерыва. Я довольна ею. Она счастлива, спокойна. Больше мне ничего не требовалось. Я сделала что хотела.

Ханна лукавила. Изначально она намеревалась немного утихомирить пыл сестренки, раскрыть ей глаза на невеселую правду жизни, поведать о Патрике Лейси, в конце концов заставить пересмотреть отношения со Стивом – не столько, конечно, ради Салли, сколько ради самой себя. Но подходящий момент так и не выдался, обстановка вообще не располагала к откровениям, поэтому душевный разговор с сестрой так и не состоялся. Хуже того, Ханна ни слов предостережения Джине не сказала, ни совета не дала.

– Она счастлива! – с сарказмом передразнил Ханну Хартфилд. – И гори все огнем, так? Только это имеет значение?

– Для меня – да! – взорвалась девушка, прямо глянув в его сверкающие гневом глаза. – С Салли я не знакома!

– Вы знакомы только с ее жизненной ситуацией: ее оставил муж, на руках двое детей, третий на подходе, ни работы, ни денег, кроме тех крох, которые посылает раз в неделю Стив.

– Между прочим, Стиву эти обстоятельства известны не хуже моего. Воспитывайте его, а не меня!

– Именно это я всю жизнь и пытаюсь делать, поверьте!

– Увы, у меня были возможности убедиться в том, что это мало что дало.

Хартфилд сжал зубы, желваки заходили на скулах, но он взял себя в руки.

– Я не хотел вас обидеть, – как бы через силу выговорил он. – И еще… должен признать, что был неправ, обвиняя во всем вашу сестру.

– Очень великодушно с вашей стороны.

На эту шпильку он не обратил внимания и продолжал:

– Боюсь, здесь вообще некого винить. В конце концов, любовь очень сложная материя.

Хартфилд сказал это уже спокойно, задумчиво, почти отрешенно. Может, вспомнил какой-то собственный горький опыт, мелькнуло у Ханны. Она вдруг посмотрела на него другими глазами – сильные руки, тонкие длинные пальцы, которые творят чудеса… перед ней коллега, хирург, его эмоции, образ мыслей она легко может угадать. Сейчас он просто устраняется – это чисто профессиональный прием.

Любому медику, работающему в травматологии, реанимации, пластической хирургии, знакомы людские страдания: боль физическая и душевная, отчаяние, страх потери, страх смерти… И врач должен научиться держать дистанцию. Сострадать врач обязан, страдать вместе с больным – нет. Иначе он будет неработоспособен, загубит жизнь десятков людей и в конце концов – свою.