Миа - страница 14

— Извини, — сказал я Миа, сдержав ее попытку снова обнять меня. — Мне пора. Не провожай.

— Как пора? Ты что уходишь? — спросила она растерянно, опустив руки. — Ты обиделся?

— Нет. Просто не хочу продолжать этот бессмысленный спор.

— Постой, а как же ужин? Мы же давно хотели вместе. Я так ждала, готовилась, курицу запекла. Подожди, ты не можешь сейчас уйти! Что происходит, Эрик?

Она вдруг часто, растерянно заморгала. Светлая прядь выбилась у нее из низкого пучка на затылке, и упала на глаза. Она сердито сдула ее с лица, но та, взлетев на секунду в воздух, снова упрямо опустилась на прежнее место, повиснув легким золотистым лучиком.

— Ничего. Все нормально, — сказал я. — Как-нибудь в другой раз. Не сердись. Да и дел еще много.

Я снял передник, который она заботливо повязала мне поверх рубашки в самом начале нашей готовки, аккуратно повесил его на спинку стула и вышел оттуда. Уже обувшись, в дверях вдруг вспомнил, что забыл на кухонном столе свой телефон. Миа стояла на прежнем месте, закрыв лицо руками и по пальцам текли слезы. Ну, только этого не хватало! Я подошел, обнял ее и сказал, чувствуя себя на редкость паршиво:

— Перестань, не надо так. Я бы с удовольствием составил тебе компанию, но не в этом случае. Пойми.

— Хорошо, — она прижалась ко мне, крепко обхватив руками. Заговорила глухо, отрывисто, обжигая дыханием шею. — Просто я думала, ты обрадуешься… Уже и платье себе присмотрела. Но это неважно, нисколько не важно. Какая глупость. На самом деле там нет ничего интересного. Одни пьяные и самодовольные лица. Ты прав, там нечего делать. Только не уходи вот так, как будто насовсем.

Она вздохнула, а мне стало вдруг жарко и душно, захотелось открыть окно, впустить свежий морозный воздух, чтобы он выдул неловкость и напряжение, возникшие между нами.

— Ладно. Не плачь, успокойся, где там эта курица…

Как-то раз Миа спросила: «Твои родители они не беспокоятся, что ты так поздно приходишь домой? Не спрашивают, где ты бываешь и с кем?» Мы лежали с ней на смятом покрывале, накрывшись пушистым, мягким пледом, в сонном умиротворении. Она привычно положила голову на мою руку и стала мизинцем рисовать у меня на груди разные узоры, круги, завитушки, иногда не больно царапая кожу, острым ноготком. Ее волосы щекотали шею и как обычно пахли нежно и сладко, немного пряным ароматом, неизменно вызывавшем у меня ассоциации с большими белыми цветами, что прячутся в густой, глянцевой зелени тропиков. Их лепестки слегка колышутся от свежего морского бриза, а в золотистой глубине чашечки, в самой ее сердцевине, блестят прозрачными слезами капли росы.

— Нет, — сказал я, — их это не беспокоит. И Макса тоже.

— Макса, — переспросила она. — Кто это?

— Это мой сосед по комнате в общежитии. Обычно на парах он сидит рядом со мной. Такой немного забавный, вечно лохматый тип в очках. Не замечала?

Она пошевелилась, устраиваясь поудобнее и под покрывало просочилась струйка прохладного воздуха, юркой змейкой пробежав по животу.

— Да, что-то такое припоминаю. Так выходит ты иногородний. Откуда?

Я сказал, и она ненадолго замолчала. Палец ее замер на моей правой ключице, плавно соскользнул в ямку под горлом, потом вынырнул и снова пустился в путь, выписывая вензеля.

— Это не так далеко, — произнесла она задумчиво. И зачем-то вновь принялась расспрашивать. — Ты их часто навещаешь. Они, наверное, уже пожилые?

— Нет, — я невольно вздохнул, — они немного старше нас.

— О, — произнесла она и, приподнявшись, с недоумением посмотрела на меня. — Ты что, шутишь! Как такое возможно?

— Возможно, — ответил я неохотно. — Просто их уже нет. Они погибли в аварии совсем молодыми.

Ее глаза испуганно распахнулись, и она пробормотала сокрушенно:

— Извини, пожалуйста, я как-то не подумала…

— Ничего, я привык. Это было давно, в детстве.

— Так, ты… — неуверенно начала она.

— Вырос в детдоме, — закончил я за нее, чувствуя, как от этих расспросов накатывает чувство усталости, ввергая в безрадостное настроение. Она снова опустила голову на мою руку и затихла. Я обнял ее, поцеловал теплый, гладкий лоб и сказал: