Мифологические поэмы - страница 51

фибулы яркой лучи отражаются в ткани богатой.

Прочих фригийцев толпа одеждою пестрой сияет.

В храме Венеры пастух к алтарю устремляется сразу,

всех, кто там был, на себя обращая вниманье и взоры.

490 Взглядом окинув его[664], сразу все подмечает Спартанка:

что его взор говорит, каким одеяньем украшен,

как пробивается пух на щеках[665], юный лик оживляя

и оттеняя красу на лице, румянцем покрытом.

Им с похвалой восхищаясь, влюбилась в Париса Спартанка,

495 жарким Амура огнем охвачена, ибо давно уж

сыну крылатому мать, огненосному богу[666], велела

сердце Елены пронзить стрелою пылающей тайно.

Почесть Дионе воздав, пастух свой путь продолжает;

встретить царица идет[667], то краснея лицом, то бледнея,

500 пламенный щеки покрыл румянец[668], и, признак надежный,

бледность сменяет его, выдавая любовное чувство.

Стыд не сумев одолеть, под влиянием страсти, душою

жарко горя, побуждает Париса открыть ей, от корня

он происходит какого и как оказался на Кипре,

505 бурею страшной прибит. Однако среди разговора

то замолкает[669], то хочет Париса, пылая, Спартанка,

речью своей обольстить. Пастух илионский коварный,

видя, что женское сердце разбито нахлынувшим чувством,

речь прекращает о том, от чьей он крови родился,

510 ветром каким занесен, добрался до берега Кипра,

но восхваляет зато, трепеща и влюбившись мгновенно,

голосом сладким своим красоту царицы и мужа

он обвиняет ее, что, к жене охладев, оставляет,

здесь одинокой супругу, красой ее пренебрегая,

515 праздник Дионы справлять и храм посещать при народе[670].

"Если бы мне, — говорит, — досталась такая супруга,

с ласковым, нежным лицом и со скромно потупленным взором,

если б так очи блестели и так красотой отличалась,

если бы тело ее белоснежное красил румянец[671],

520 если бы пряди волос золотистых лицо обрамляли,

если бы станом и ростом, походкою так выдавалась, —

если бы был я такой удостоен, счастливец, супруги[672],

я б не оставил одну; хотел на нее бы молиться.

быть ей рабом и слугой, хоть ее назывался б супругом,

525 ночью и днем[673] я бы ждал, пропустить опасаясь приказы,

что изречет в красоте несказанной своей. Менелай же

впал в заблужденье: презрев богиню[674], супругу Елену

тоже презрел, божество и красавицу, дочь Громовержца.

С ней от Юпитера мы происходим[675]". Едва произнес он

530 эти слова, Тиндариду[676] тревожат подобные чувства.

Так говорить начала: "Хоть молчал ты о роде, скрывая

происхожденье свое, мы, красавец, давно уже знаем.

Общий родитель у нас, и в твое мы отправимся царство

вместе: ты будешь мне мужем, тебе я — женою достойной.

535 Вот что нам судьбы велят, Юпитер к чему понуждает[677],

мне повелев быть женой двух супругов и ради второго,

кто бы влюбился в меня, Атрида покинуть при жизни,

смерти его не дождавшись[678]. Другого же выбрать супруга

судьбы мне властно велят, вторым сочетавшись с ним браком[679]

540 Молвила; и к кораблям на морском берегу устремились,

к гавани, к флоту идут; вдруг на город пастух оглянулся,

видит: огромное облако в небо вздымается, вихрем

пыль поднимает толпа идущих следом за ними;

и говорит он, пират, похищенной, с ним же спешащей:

545 "Оба погибнем с тобой, царица, уж юность Эллады[680]

нас настигает; вослед нам, мечи обнаживши, поспешно

верные слуги идут супруга, — царя Менелая,

чтобы схватить нас, и им помогает отряд киприотов,

вооруженных, как будто бы к бою готовы когорты[681].

550 Если посыпятся копья, падешь ты, пожалуй, со мною".

Молвит царица в ответ: "Что ты шаг замедляешь речами, —

милый мой царь? Поскорей нам достигнуть с тобой надо моря,

чтобы ты там приказал фригийцам всем за оружье

браться немедля, сплотиться и царских прислужников толпы,

555 следом за нами бегущих, все разогнать без остатка".

Так говорит, и сноху роковую Приама на плечи

бодро вздымает Парис; так спину подставил Юпитер[682],

бык Олимпийский, Агенора дочь похищая и лоб свой

парой украсив рогов; был рад этой ноше владелец

560 молний, неся по волнам, послушным божественной воле,

деву Европу (она сестрой приходилася Кадму);

смело копытами бог рассекал морские просторы.

Вот уже глади достиг похититель прибрежной, волнуясь;

бегом своим утомлен, обузой вконец изнуренный,