Михаил Финберг. С рассвета до полуночи - страница 5

Наш «АБ» сегодня единственный, играющий вживую настоящий джаз, он оттачивает мастерство, демонстрируя его на ежегодных — вот уже третье десятилетие! — фестивалях джаза в Минске.

— Жаль, конечно, — сетует Финберг, — что в телеверсии много ин­тересного и трогательного повырезали: концерт же шёл шесть часов, а в эфир дали только два. А такое случается раз в жизни. Больше такого радостного события я не переживал... и, верно, уже ничего подобного не случится.

5. Нормированный рабочий день (до обеда)

А с 9 утра чередой пошли со срочными организационно-хозяйственными вопросами и за подписями штатные сотрудники аппарата: бухгалтеры, заместитель, редакторы, завпост, кадровик. Любимым словом «давай» Финберг всех направлял на ежедневную работу.

Параллельно начались телефонные переговоры о концертах «АБ» на юбилеях минских предприятий, в Москве по случаю 15-летия «Аллеи звёзд», в райцентрах: на 15-м фестивале в Несвиже, на 8-м в Мстиславле, на 17-м в Молодечно, на 8-м в Мире, на 6-м в Турове... Скромно трутся у входа в его кабинет молодые музыканты, жаждущие прослу­шивания, чтобы попасть в этот оркестр... Но Финберг надевает пальто.

— Всё: 9.35. Уезжаю на репетицию.

Никто уже и не помнит, что рядом с общежитием консерватории размещалась неуютная «точка советского общепита». Это пробивные способности Финберга превратили полуподвал в звукоизолированную, светлую и тёплую репетиционную базу «АБ». У музыкантов бэнда со­временнейшие инструменты, в струнной группе подзвучена каждая скрипка, каждая виолончель, а количество и разнообразие ударных не поддаются ни подсчёту, ни описанию.

Тут 6 августа 1987 года состоялась первая «показательная» репетиция оркестра. По приглашению Финберга пришли Игорь Лученок, Эдик Ханок, Иосиф Скурко, Дима Смольский, Ядя Поплавская с Сашей Тихановичем, а Женя Глебов и я — с жёнами... я запомнил тех, кто сидел рядом, вдоль стены. Музыканты, видно было, волновались перед столь высоким «представительством». В бэнде играли мои знакомые из циркового оркестра: саксофонист Римас Киблярис, клавишник Анатолий Гилевич, тромбонист Лёня Буряк, трубач-виртуоз Валерий Щерица; кроме них из оркестра радио Финберг пригласил флейтиста Юру Кондратенко, ар­фистку Лилю Заяц, аранжировщика Андрея Шпенёва — с ним в ту па­мятную ночь Финберг составлял «бизнес-план» будущего оркестра; из «Песняров» перешёл сюда яркий джазовый пианист Аркаша Эскин, из ресторана «Юбилейный» бас-гитарист Архипов. Сыграли первую про­грамму минут на сорок — что успели наработать за несколько дней. По­том — самовар, чай с баранками.

А вечером того же дня очень узким кругом «остывали» от празд­ника — а это и был праздник белорусского музыкального искусства! — дома у Миши за арбузом с коньяком.

И тут он озвучил постулаты: самому не браться больше за тромбон — другие это делают лучше; не играть собственных произведений — другие пишут лучше; никаких «минусовок» — только живое исполнение!

— Для меня всё, что под «фанеру» — неживое! - закончил.

Действительно, было при мне: отказал руководителю популярной эстрадной группы в участии в фестивале, потому что тот попробовал сунуться с фонограммой.

И главное: всё, что касается Беларуси, будет исполняться в оркестре только на белорусском языке.

— Беларуская песня: меладычная, магчыма, трошкі сумная, але і заўжды з сур'ёзным і павучальным зместам. Гэта асаблівасці менавіта майго ўспрымання.

Вот уже три десятилетия придерживается он этой своей декларации.

— «Беларуская музыка»... Няма у нас азначэння гзтаму паняццю! Па месцы нараджэння аўтараў, выканаўцаў, па рэпертуары, ці яшчэ як? Тады музыка рослаўльца Глебава і ўсё «песняроўства» свердлаўчаніна Мулявіна — міма. Па мове? Тады Антонаў з Маладзечна і мінчанка Свірыдава — міма. А былая зямлячка Ліка Ялінская, цяпер масквічка? А наш Нацыянальны аркестр, які іграе Д. Элінгтона, — беларускае мастацтва? А віцеблянін Марк Фрадкін? А аршанец паэт-песеннік Барыс Ласкін? А калі ў выканаўцы песня-малітва за сваю Беларусь... але на мове іншай краіны? Ну, ужо хаця памаліцца-ткі за Беларусь можна ж было па-беларуску, як Мулявін, спяваючы купалаускі тэкст? Блытаніна, незразумеліца, дур нейкая... каб не сказаць крапчэй.