Милосердие весны - страница 14
Ту страну-тишину.
И пойму,
Как надежно мне
В этой стране.
Как в кольчуге,
Лежу в полевой тишине.
«Деревья совсем одичали…»
Деревья совсем одичали,
Последние сбросив листы.
И негде приткнуться печали
Среди городской суеты.
Уеду отпраздновать осень
Туда;
Где и в отпуск не ждут.
Вечерние тени, как лоси,
Тихонько к костру подойдут.
В лесу у озерного плеса
Всю ночь промолчу под сосной.
Прогрохают гулко колеса
По тряской дороге лесной.
Ничем тишины не нарушу —
Один на один у огня.
Лишь сосны в открытую душу
Глядят
И врачуют меня.
А угли мерцают,
Мигают,
По углям змеятся огни.
Мне думать они помогают,
Забыться помогут они.
«He черствеем душою с годами…»
He черствеем душою с годами,
Я об этом сужу по себе.
Удивленный,
иду городами
Иль гостюю
в крестьянской избе.
Вознеслась
над рекою плотина —
Воплощенье отцовской мечты.
Выгибают могучие спины
Из бетона и стали мосты.
Провода убегают
в деревни,
Где весенняя нынче страда.
Я иду
современный и древний,
Словно мне
и года не в года.
За широкой трудягой-рекою
На просторных полях —
зеленя,
Где давно ли отец мой
Сохою
Обучал управляться меня.
А теперь я и сам постигаю
Неуемный космический век.
Не стушуюсь,
коль в солнечном мае
С неба ахнет
на голову снег.
Любоваться плотиною буду,
Восхищенья ничуть не тая.
И на старую выйду запруду,
Чтобы слушать
всю ночь соловья.
ОДИН ЗА ВСЕХ
ВОЙНА ЖИВЕТ ВО МНЕ
Хочу того иль не хочу —
Война живет во мне.
Я по ночам во сне кричу —
Я снова на войне.
И снова полыхает Русь,
Враги со всех сторон.
И я никак не отдышусь,
Из сердца рвется стон.
До леса только б доползти —
Накрыть проклятый дот!
Но кажется, на полпути
Фашист меня убьет.
Огонь горит в моей груди,
Пылает тридцать лет.
Беда осталась позади,
Но с сердцем сладу нет.
Под вражьим дулом я молчу —
На лбу холодный пот…
Хочу того иль не хочу —
Война во мне живет.
ПАМЯТЬ О ДРУГЕ
Летела пуля тридцать лет.
Настигнут я —
Пробито сердце.
И надо мной
чернеет свет…
От памяти
Куда мне деться!
Лежу я,
Вдавленный в песок,
Крест-накрест
болью перехвачен…
И надо мною колосок
Склонился,
Будто наудачу.
Вот-вот осыплется зерно,
Налитое немой тревогой.
И все,
что было так давно,
Придвинулось —
рукой потрогай.
Горит
(В бреду иль наяву?)
Родная наша деревенька.
Пробитый пулею,
В траву
Навек упал
приятель Сенька.
Незатухающая боль
Меня —
Как на огне бересту.
Песок в глаза метет, как соль,
И разъедающе,
и остро.
Мой друг не встанет,
хоть кричи, —
Зашлась душа недетской болью…
Летят тридцатые грачи
Над Сенькиным немым раздольем.
ОДИН ЗА ВСЕХ
Промерзла,
Стала каменной земля,
Насквозь пропахла гибельным тротилом.
Мне думалось:
Нужна какая сила
Израненные возродить поля!
Своим дыханьем грели мы окоп,
Чтоб зеленели будущие травы.
Не ради орденов,
Не ради славы
Мы шли на верную…
Однако стоп!
Хотел я не о том.
Меня опять
Сюда приводят памятные тропы.
Здесь не тротилом —
Вызревшим укропом
И чем-то вечным можно подышать.
И помолчать,
И снова вспомнить тех,
Кто отстоял в огне родную землю.
Я всей душою сущее приемлю
Теперь один,
Один за вас за всех.
ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ
С чего бы это?
Через тридцать лет
Передо мной мишенями всплывают
Фигуры в касках,
заслоняя свет.
И солнце эти каски заслоняют.
С чего бы это?
Через тридцать лет
Плечом я слышу выстрела отдачу.
Снаряды кончились,
Патронов нет.
Мы пятимся в болото наудачу.
С чего бы это?
Через тридцать лет
Смертельной схватки я не позабуду.
Враги вокруг.
Спасенья больше нет.
Надежда на гранату
и на чудо.
С чего бы это?
Через тридцать лет
От вражеской я вздрагиваю речи.
Подумать только:
Через тридцать лет
Нас та война
корежит и калечит.
ПАМЯТЬ
Прошли сквозь гиблые огни,
По ноздри пороха хлебнули…
Подумать только:
наши дни
Отсчитывали вражьи пули.
И вот
гремит последний бой.
Мой друг —
Ничком на черном поле…
Мне слышится:
«Ура, за мной!» —