Милосердие весны - страница 15
Погибшего святая воля.
И я вскочил,
Встречать готов
Штыком атаки лобовые…
Он не вернется больше в Гдов,
Где льны, как небо, голубые.
Там ждет его который год
Девчонка с затаенной грустью.
Но он к невесте не придет
И не сыграет нам на гуслях.
В победный день его родня
Не ахнет
от веселой пляски,
И не тянуть ему бредня
По ласковой озерной ряске.
И нам не знать его сынов,
Не ведать миру
их свершений.
Осиротел старинный Гдов
На много-много поколений.
Живущий ныне,
Не забудь —
Какие мы несем утраты!
Который год
мне давят грудь,
Как бревна,
думы в «три наката».
У КОСТРА
Думы уползают, как паром,
По волнам годов в иное лето.
Наша дружба давняя согрета
Партизанским памятным костром.
Сердце выжгло горечью дотла —
Нам невольно у огня молчится.
Машенька — предвестница-синица
В январе
желанного тепла.
Улетела не за океан,
Сгинула в немецком гарнизоне…
Не горит костер,
от боли стонет.
Всхлипнув,
Пригорюнился баян.
Ты ль не говорила:
Будем жить!
Не ошиблась веселунья наша.
Мы на тридцать лет сегодня старше,
Но тебя не можем позабыть.
Посидим у нашего костра,
Не пугая громкими словами
Память о былом…
Побудешь с нами,
Маша — медицинская сестра.
АРТИСТЫ
Откуда что бралось —
не знаю:
В четырнадцать артистом стал.
Ходил у пропасти по краю,
И город был —
Как страшный зал.
А в зале —
Вермахта солдаты,
России лютые враги.
Играй,
покуда нет расплаты,
Но оступиться не моги.
Изображал я простофилю
С котомкой драной за спиной.
Тот путь актерский
был извилист,
Оплачен дорогой ценой.
На сцене смерть подстерегала
За каждый наш
неверный взгляд.
Гремели выстрелы из зала,
И не было пути назад.
И все-таки мы узнавали,
Скупив эрзацы-табаки:
Сгрузились в Пскове на вокзале
Вчера эсэсовцев полки.
Мы успевали мимоходом
Число орудий сосчитать…
Как с того света,
Из похода
Встречала дома сына
мать.
Откуда что бралось —
Не знаю,
Я в той игре бывал старшой.
Ходил у пропасти
по краю,
Чтоб жить
С распахнутой душой.
ДЕНЬ СВАДЬБЫ
Печь побелит к празднику Ирина,
Сварит студень
и намоет пол.
Распрямит натруженную спину,
Сядет,
одинешенька,
за стол.
И «уйдет» с открытыми глазами
На берег,
где вербы зацвели…
За окошком взвизгнут тормозами
И умчатся дальше «жигули».
Не услышит старая мотора,
Сгинув в довоенном далеке:
С Федором спускается под гору,
К солнечно смеющейся реке.
Федор прямиком идет ко броду,
Снял ботинки,
Засучил штаны…
И плыла Ириша через воду
С луговой веселой стороны.
Всю-то жизнь
вот этак бы с любимым
Плыть, руками шею охватив.
И зачем ты,
счастье, —
Мимо, мимо….
Не нашло к Иринушке пути.
И теперь ей слышится гармошка,
Видится кадрильный перепляс…
Расписались.
Бабоньки в окошках —
С молодых не сводят влажных глаз.
Но домой вернулись не на свадьбу:
Объявило радио войну.
Не узнать колхозную усадьбу:
Бабы голосят, как в старину.
…По щеке горюн-слеза скатилась
На подарок Федора —
платок.
В сумерках Ирина спохватилась
И в печи раздула огонек.
Собрала на стол
И снова села
С краешка у длинного стола.
Но рука от дум отяжелела,
Приподнять стакана не смогла.
Не сморгнула старая слезину.
Скликнуть бы за длинный стол народ…
Выпрямила сухонькую спину —
Празднует одна который год.
«Тебя представить я могу…»
Тебя представить я могу
И в радости,
И в горе,
В кругу подружек на лугу,
И часовым в дозоре.
Легко представить я могу:
Идет в атаку рота.
Ты не даешь привстать врагу
Огнем из пулемета.
Тебя представить я могу:
Уходишь на заданье.
Я целый день лежу в стогу —
Все жду с тобой свиданья.
И вот куда-то я бегу
У страшной вести в лапах.
Но нет,
Представить не могу,
Что схвачена гестапо.
Я свято память берегу
О том далеком лете…
И все представить не могу,
Что нет тебя на свете.
«Давным-давно я с ней знаком…»
Давным-давно я с ней знаком —
У смерти на прицеле.
Окопы мял снарядов гром —
Все норовил по щели.
Вздымался смерч над головой,
Блестели танков траки…
Бежала тенью смерть за мной,