Милосердие весны - страница 2
Оно мне вполне по плечу…
С чего ж не поется, не спится —
То к солнцу,
То в бездну лечу!
«Не верю дню рожденья слепо…»
Не верю дню рожденья слепо,
Хотя на бланке есть печать:
Не мог же взяться я из пепла,
Из ничего себя начать?
Бог весть какими шел путями,
Чтоб видеть,
слышать,
просто жить.
Из лыка первыми сетями
Меня пытались изловить.
А я в воде,
подобно блику,
Был удивительно живуч,
Взлетал над лесом легче крика
И прятался в наплывах туч.
И не случайно,
Лишь стемнеет,
Сажусь я, молча, на крыльцо.
Моя душа, как даль, светлеет,
Подставив космосу лицо.
От непонятного застыну,
Чему-то горько улыбнусь
И, распрямив внезапно спину,
Навстречу звездам засвечусь.
«И до меня за сотни лет…»
И до меня за сотни лет
С утра, как новоселы,
В полях —
едва взыграет свет
Гудели важно пчелы.
Стояли тихо у воды
Печальные ракиты.
Грузнели к осени сады
Анисом знаменитым.
В реке гулял ленивый сом
И жировала утка.
Катился вольно в небе гром…
Подумать —
Просто жутко!
За что-то выпала мне честь
Пройтись тропой земною…
И без меня все будет цвесть,
Но лучше бы — со мною.
ОСТАЛИСЬ ЛЕТОПИСНЫЕ ЛИСТЫ
Считаемся —
лесная полоса,
Но крепко мы повысекли леса.
Не только мы —
и предки хороши:
Дома, как терема, —
сама мечта!
Умели деды брать для живота
И сверх того взымали для души.
Раздели липу, иву на корье,
Свели до счета дикое зверье.
Десятка два в лесу тетеревов
С утра слагают про любовь стихи.
И разучились драться петухи,
Отпел зорю —
и фьють,
Бывай здоров!
А было время
(Летопись не врет:
Монах был зрячим,
не подпольный крот),
Пскова носила на себе лодьи,
В ней,
верь не верь,
водились осетры.
А за Псковой
звенели топоры —
Там лес валили,
ладили бадьи.
Монах писал:
А за Псковой леса,
Гнездится соболь,
черная лиса…
Остались летописные листы.
Но извели леса на берегу,
И соболь убежал давно в тайгу —
Подальше от опасной суеты.
Река не та,
и лес теперь не тот.
Пскову вороны переходят вброд.
А деды наши баржи гнали тут.
С тех пор прошло поменьше ста годов,
А сколько встало новых городов!
Как жаль —
Леса так скоро не растут.
«Я, кажется, еще не понял…»
Я, кажется, еще не понял,
Зачем пришел на этот свет:
На топоре обжечь ладони
Или познать какой секрет?
Уйти в раздумье, как в берлогу,
С молвою не вступая в спор?
Иль все ж найти свою дорогу
Самой судьбе наперекор?
Иль жизнь несуетно простую
Среди родных полей вести?
Или, как жилу золотую,
Любовь случайно обрести?
И за нее любую долю
Принять,
Как благостный покой?
Иль замереть вот так от боли
Над неожиданной строкой?
«Есть дочь и сын…»
Есть дочь и сын —
О разные созданья!
Как день и ночь,
Как солнце и луна.
Иван мне дан,
понятно,
в наказанье,
За что же Лада,
дочь за что дана?
Деяньями я вышнего не славил,
Не блюл посты,
Грешил как только мог,
Отцовский дом давным-давно оставил,
Ну и ушел не лучшей из дорог.
На ней есть все для синяков и шишек:
Колдобины — увы! —
не на виду.
И сам хорош:
Как вышел из мальчишек,
Так до сих пор к солидности иду.
Но я не трус —
Хоть голову на плаху, —
Готов ответить за свои грехи…
Сыграй мне, Лада,
что-нибудь из Баха
За все мои поэмы и стихи.
ОСЕННИЕ ЦВЕТЫ
Осенние цветы — как вскрики
Последних журавлей.
Они — как солнечные блики
Среди пустых полей.
Пускай в лугах пожухли травы
И высохла стерня, —
Цветы, пригревшись у канавы,
Покличут вдаль меня.
И на опушке пожелтелой,
Где листопад шуршит,
Я этот зов, уже несмелый,
Вдруг уловлю в тиши.
Под небом хмурым, словно в мае,
Поверится в цветы.
И вскинутся, как птичьи стаи,
Мои мечты.
«Я морем обольстился зря…»
Я морем обольстился зря,
Сказал себе —
Вода водою.
Слепит холодная заря,
Да плещется оно,
седое.
А волны знай себе снуют,
Кипят на палубе, клокочут.
Не спрятаться в глуши кают —
Ни дня тебе,
Ни тихой ночи.
Решил:
на берег убегу.