Милосердие весны - страница 6
Не то что мертвая постель.
«Т-ЗУБЕЦ» В КАРДИОГРАММЕ
Что значит
«т-зубец» в кардиограмме,
Узнал я на свою беду.
Я накрепко
прикован к панораме:
Который день,
Как в тягостном бреду,
Одно и то же —
Трубы кочегарок
Ленивый дым над крышами курят.
А в небе мутном
Солнышка огарок
Чуть теплится
который день подряд.
И если приподняться на постели,
Увижу Троицкий собор.
Кресты над куполами
Еле-еле
В тумане различает взор.
Себя я,
усмехнувшись,
Огорошу:
А ну-ка спробуй
помолись!
Быть может, бог —
К безбожникам хороший
И запросто подарит жизнь?
Прислушаюсь к себе,
Но не услышу
Я благости в душе своей.
Не ангел тихий
крыльями колышет,
Поземку гонит суховей.
Январский день —
короток и печален
Опять у моего окна.
И верой в жизнь
Я до смерти отравлен.
Откуда все-таки она?
«Не фигурально выражаясь…»
Людмиле Константиновне Нюхиной, врачу
Не фигурально выражаясь,
Не ради красного словца:
Который месяц сердцем маюсь,
И не видать тому конца.
Оно давным-давно разбито —
Я в этом убедился сам.
Но вот, тоской больничной сытый,
Я снова обращаюсь к Вам.
Вы снизойдите,
Положите
На грудь мою руки тепло.
И я,
Как новый долгожитель,
Опять взгляну на мир светло.
Увижу,
Как в окошке звонко
Апрельский полыхнет огонь…
И сердце с радостью теленка
Счастливо тычется в ладонь.
В ПАЛАТЕ
У каждого своя болячка,
Своя,
А значит, и мила.
Иной готов, о ней судача,
Допечь палату добела.
Он за день повторит раз двести
И про укол,
И про клистир…
Каталка катит злою вестью,
Больничный оглушая мир.
Но тут как тут дедок запечный
Затеет важно разговор:
Мол, под луной никто не вечный
И господа гневить — позор.
А сам восьмой десяток кряду
Тихонько фукает в усы.
— Дедок, годов твоих не надо,
Добыть бы сердце, как часы.
Нам, право, шутка
Не помеха.
Готовы хохотать до слез.
Не от добра идет потеха…
Дедок-то прав —
Не вешай нос.
НЯНЯ ОЛЯ
Остряки ее зовут
«Божий одуванчик».
Навела у нас уют,
Села на диванчик.
На коленях бремя рук,
Как на снимке старом.
Но и сидя недосуг
Время тратить даром.
Разъяснила
(Ох, легка
Бабка и на слово!):
— Я, милок, издалека,
Из-под сама Гдова.
И поведала, пока
Отдыхали руки:
— Вот с войны без мужика,
Натерпелась муки.
Подымала четверых,
Довела до дела…
Охтеньки, опять-под дых
Как ножом поддело.
— Я и сам из тех краев, —
Говорю бабуле.
…Потянуло нас под Гдов,
Многих помянули.
А под утро —
Вот те на —
Привезли в палату.
Тихонько лежит она,
Будто виновата.
На мою старушку мать
До чего ж похожа…
Ей бы вволю полежать —
Быть к себе построже.
Только где там —
Через день,
При халате белом,
Моет пол, ворчит:
— Не лень
Вам лежать без дела.
«Я даже не подозревал…»
Валентину Чемсуевичу Теплякову, врачу
Я даже не подозревал,
Что он живет на свете.
В больнице сроду
не бывал,
Но вот везут в «карете».
Теперь лежу…
Освобожден
От дома и от службы.
Владеет мною полусон,
А может —
что похуже.
И надо мною человек
С глазами следопыта.
Глядит
из-под тяжелых век —
Тревожно
и открыто.
И день,
и два —
Он все со мной…
А я как будто снова
Веду с фашистом
смертный бой
У рубежа лесного,
Огнем зажатый с трех сторон,
А за спиной — болото.
А надо мною крик ворон…
И дьявольски охота
Мне жить в свои шестнадцать лет,
Испить речной водицы.
И чтоб не застили мне свет
Картавящие птицы.
С гранатой я шагнул вперед,
Кляня врагов безбожно…
Очнулся.
Нет, не подведет,
С таким в разведку можно!
ПРАВДА
Л. В. Попову
Спасибо, батя, за науку,
Хотя она и тяжела.
Но, положа на сердце руку,
Она вперед меня звала.
В ней суть отчаянно-хмельная,
Хвати —
И по морю пешком.
Из века в век она, шальная,
В миру ходила с посошком.
Гонимая —
И все ж колюча,
Она и в рубище красна.
Ходила, дьявольски живуча,
И улыбалась, как весна.
Как на дрожжах,
На ней вскипали
Бунты по русским городам,
Ее ломали и пытали…
Ее в обиду я не дам!
Я называю белым белое,
И черным черное зову…
Пробито сердце неумелое —
Я навзничь падаю в траву.
И все же вскидываю руку —
Как будто в ней
Заряд свинца…
Спасибо, батя, за науку,
Я верю правде до конца!
«Река лежала, как в неволе…»
Река лежала, как в неволе, —
По ноздри самые в снегу.