Минувшее - страница 9

Для меня письмо Горького — это источник жизни. Это свет в сгустившемся мраке жизненных невзгод, которыми обильна жизнь человека.

А сколько знаний и сколько мудрости черпает человек, читая произведения Максима Горького! Твердости духа, справедливости, стремлению к высотам человеческой мысли учат произведения великого писателя.

Полвека прошагало время со дня утверждения в нашей стране великого Декрета В. И. Ленина о свободном труде, о равноправии женщины. Прошло пятьдесят лет с того дня, когда распались цепи рабства и угнетения женщины узбечки.

Полвека! Многое изменилось за это время. Созданы новые формы жизни, новые взаимоотношения между людьми, открыты просторы для науки и труда. Но память хранит прошлое, о нем забывать нельзя. «Надо знать прошлое, чтобы понимать и ценить настоящее», — сказал Горький.

Трудной, кровавой дорогой шли женщины Средней Азии к овладению полученными свободами.

История показывает нам, что во все времена, у всех народов великие идеи мыслителей-гуманистов встречали бешеное сопротивление со стороны темных сил реакции. В борьбе против нового, разумного изуверы шли на преступление.

Так и у нас, в Средней Азии. Гуманные ленинские декреты смели тысячелетние правовые нормы, закрепощавшие женщину. Однако, когда женщина мусульманка осмелилась сбросить черную сетку чачвана и заявить о своих правах, началась жестокая борьба.

Вспоминая те далекие дни, когда наступление подняло свою карающую руку на убийц освобожденных женщин, с уважением и грустью склоняешь голову перед безвестными героинями, павшими в схватках с мракобесами. Ярко и убедительно показывает эту борьбу в своем труде Х. Шукурова: «В бывшем медресе Кукельдаш, в Ташкенте, блюстители мусульманских законов тайно организовали сбрасывание из-под купола мечети, с высоты третьего этажа, зашитых в парусиновые мешки женщин, снявших с себя паранджу»[2]. Скупые строки, но какие мучительные переживания таят они в себе!

Ночь. Спит большой город. Тишина наполняет узенькие улочки и переулки Старого города. В темном небе горят равнодушные звезды. Вдоль глухих дувалов тихо крадутся тени: одна, другая, третья, еще несколько… Несут тяжелый мешок, в нем… живой груз. Пугливо озираясь, перебегают на другую сторону улицы, спешат укрыться за маленькой калиткой высокого, мрачного здания — медресе Кукельдаш. Калитка, точно раскрытая пасть дракона, готова проглотить очередную жертву.

А в мешке изувеченная побоями, крепко связанная молодая женщина то теряет сознание, то приходит в себя от грубых ударов об углы и стены домов… Тогда раздаются глухие стоны, приглушенные кляпом, засунутым в рот несчастной жертвы. В такие минуты в глубине сознания женщины, обреченной на мучительную смерть, вспыхивает слабая надежда: «Вдруг свершится чудо!» Может быть, встретится ночной патруль или комсомольцы, возвращающиеся с собрания, остановят палачей, спасут… Но захлопнулась страшная калитка, злобно заскрежетал железный засов. Конец.

А новая жизнь так прекрасна! Она распахнула двери в широкий мир к знаниям, к почетному труду, к радостям жизни. И вот… спасения нет. Палачи делают свое гнусное дело…

И наутро завывания азанчи призывают правоверных к молитве и смирению. Но слух о ночных ритуалах мракобесов дошел до делегатки. Рискуя своей жизнью, она идет в женотдел.

В ту пору гибли и делегатки. С ними расправлялись отцы, мужья, братья, наемные убийцы. Около десяти лет велась тайная борьба изуверов с законами Советской власти. Привела она к тому, что было объявлено наступление — худжум — на преступные реакционные силы. Глубоко уважаемый в народе всеузбекский аксакал Юлдаш Ахунбабаев призвал дехкан и рабочих проявить больше внимания к узбекским женщинам, сбросившим паранджу. Он заявил, что «наступило время беспощадной борьбы с теми, кто заносит нож над головой открывшейся женщины, кто издевается над нею», что «борьба должна быть самой жестокой», что «наряду с широкой разъяснительной работой, нужно беспощадно карать того, кто сознательно тормозит выполнение одного из основных законов Ленина».

Был летний, сияющий день 1927 года. Улицы Старого города оживлены. Бросались в глаза открытые лица узбечек. Женщины робко семенили кожаными кавушами. Покрытые длинной серой паранджой, но с откинутым чачваном, шли по двое, по трое. Их сопровождали женщины более преклонного возраста.