Мировая республика литературы - страница 10

.

Обилие межнациональных посредников: образованных людей с тонким вкусом и рафинированных критиков, по сути дела, и есть показатель власти и могущества литературы. Великие космополиты, они же зачастую полиглоты, вменяя себе в долг перемещение текстов из одного языкового пространства в другое и утверждая тем самым их значимость, всегда являются пособниками перемен. Валери Ларбо и был таким великим космополитом — переводчиком, он описывал мировую интеллектуальную элиту как членов незримого сообщества, своеобразных «законодателей» Республики Литературы. «Существует открытое для всех и каждого сословие благородных, — пишет он, — но не было эпохи, когда бы это сословие стало бы многочисленным. Это незаметная, распыленная, лишенная внешних знаков отличия аристократия, чье существование официально никем не признано, она существует без грамот на дворянство, но при этом самая блестящая из всех. Не обладая властью, эта аристократия обладает удивительными возможностями, она часто вела за собой весь мир, определяя его будущее. Из ее среды вышли самые могущественные правители, каких только знала история, единственные, которым удавалось и после смерти на протяжении веков править людьми»[26]. Особая власть этой «художественной аристократии» измеряется лишь в присущих литературе параметрах: ее «удивительные возможности» особого рода, они позволяют решать, что литература, а что не литература, и посвящать раз и навсегда в великие писатели тех, кого они сочли этого достойными. Эта аристократия наделена великой властью созидать Мировую литературу, определять тех, кто займет место «мировых классиков», тех, кто непосредственно «творят» литературу. Ее власть «и после смерти на протяжении веков» определяет величие литературы, обозначает предел, за которым литература перестает быть таковой, определяет литературную норму, иными словами, формирует «модель» будущей литературы.

Это литературное сообщество, как считает Ларбо, «едино и неделимо вопреки всем границам. Красота литературы, живописи, музыки для него столь же неоспорима, сколь неоспорима эвклидова геометрия для обычных людей. Интеллигенция едина и неделима потому, что в каждой стране она одновременно воплощение национального и вместе с тем интернационального: национального потому, что воплощает в себе культуру, которая объединяет и формирует нацию; интернациональна потому, что находит себе равных, людей своего уровня, свою среду только среди элиты других национальностей. […] Мнение образованного немца, читающего французскую литературу, относительно какой — либо французской книги скорее совпадет с мнением французской элиты, чем с суждением необразованного француза»[27]. Ларбо ведет речь о могучих посредниках, чья власть посвящать в «избранные» зиждется, в первую очередь, на их независимости, а авторитет, как это ни парадоксально звучит, на наличии национальной принадлежности, которая гарантирует беспристрастность суждения. Образуя, по мнению Ларбо, «единый и неделимый вопреки границам» мир, особое сообщество, не ведающее политических, языковых и национальных пристрастий, эти люди живут в согласии с законом самоценной независимой литературы, творимой вопреки политическому и языковому разделению. Отбираемые ими тексты способствуют незримому единству литературы. Изымая литературные произведения из национальных отсеков, образованные ценители способствуют независимости, — не национальной, а интернациональной, — независимости критериев литературного законодательства.

Именно в этом контексте становится понятной роль критики как созидательницы литературных ценностей. Поль Валери, который отводил критикам роль экспертов, классифицирующих тексты, использовал для них слово «судьи»[28]. Вот как пишет о критиках — судьях Валери: «Против «да» или «нет» этих знатоков, этих любителей неопределимого, которые сами не создают произведений, но придают им цену и ценность, против этих пристрастных, но неподкупных судей бессмысленно возражать. Эти люди обладают навыком чтения, забытой многими добродетелью. Они умеют слушать и даже, больше того, слышать. Они умеют видеть и стремятся перечитать, вникнуть, пересмотреть, создавая своими пересмотрами «надежные ценности». Всеобщий капитал возрастает их стараниями»