Мистер Ивнинг - страница 7

— Он еще не готов к показу, мой дорогой, мой особенный друг.

Тут миссис Оуэнс взяла его за руки и нежно их поцеловала.

Упав на колени, не отпуская ее холодных ладоней и глядя на морщинистые нарумяненные щеки, он взмолился:

— Одним глазком!

Она высвободила руки и дотронулась до его лба.

— И речи нет, — казалось, теперь она просто кокетничает, и голос ее стал выше на октаву. — Но этот день настанет, — она махнула, чтобы он снова сел, — быть может, когда меньше всего ждешь. У вас осталась только надежда, дорогой мистер Ивнинг.

Повинуясь ей, он снова сел, и эта унылая покорность вкупе со страхом успокоили миссис Оуэнс, придали ей сил, так что она нерешительно улыбнулась.

— Понимаете, право видеть ковер имеют лишь те, кто здесь живет, — она уже почти извинялась за свою тираду и, без сомнения, утешала его.

Он понурил голову.

Потом завыл северо-восточный ветер, и большая ставня на фасаде застучала, словно в агонии. Вскоре повалил твердый, точно град, снег.

Задев мистера Ивнинга за живое, миссис Оуэнс следила за его нарастающим оцепенением. Подождав, не пройдет ли оно, и заметив, что, как и предполагалось, оно не прошло, позвонила ночной прислуге, отдала беглые распоряжения, а затем села и стала рассматривать гостя, пока служанка не вернулась с крохотным графинчиком, изящной рюмкой величиной с осколок и не поставила их перед мистером Ивнингом, который слегка погладил рукой оба сосуда.

— Увы, мистер Ивнинг, совсем новые, — сказала миссис Оуэнс.

Он очнулся, лишь когда кто-то положил ему на колени небольшой плед, и понял, что ночь сменилась предрассветными сумерками: стало быть, он проспал все это время в кресле, подкрепившись несколькими глотками старинного, в отличие от рюмки, бренди.

Наутро он обнаружил, что не может встать. Новый слуга с угольно-черными бачками и пепельными щеками провел его в ванную, помог обмыться, а затем крепко держал под мышки, пока он мочился — преимущественно кровью. Мистер Ивнинг уставился в унитаз, хоть и разглядывал малиновую лужицу без особого интереса или тревоги.

Затем он вернулся в кресло: снег по-прежнему стучал в ставни, а восточный ветер ревел, как отчаянная толпа умалишенных, оставшихся без успокоительного.

Хотя мистер Ивнинг не сомневался, что миссис Оуэнс изредка шагала по смежной комнате (кто бы не узнал этой поступи — столь же властной и уверенной, как и зычный голос?), в тот день она не входила взглянуть на него или о чем-нибудь спросить. Временами он с острой мукой слышал, как сдвигали и, видимо, ставили на солому посуду.

Пару раз ему померещилось, будто миссис Оуэнс хлопнула в ладоши — столь явный анахронизм, что мистер Ивнинг вдруг судорожно захихикал. Он также услышал говорящего попугая, почти тотчас уловил шум уносимой клетки и птичьи крики, которые, постепенно удаляясь, растворились в полнейшей тишине.

Немного спустя ему подали такое пикантное блюдо, столь обильно приправленное травами и пряностями, что это окончательно отбило у него аппетит: попробовав кусочек, он даже не понял, что съел.

Затем появился Джайлз с тазиком из чистого серебра, вербеновым мылом и (невероятно!) его собственной бритвой, словно глядевшей снизу вверх, на блестящем подносе: в мужском мире мистер Ивнинг овладел лишь умением красиво бриться, чему научился у капитана в военном училище.

— Как здесь оказались мои личные вещи, Джайлз? — спросил он, не сильно интересуясь ответом.

— В таких случаях нам приходится приносить все, — пояснил Джайлз глухим голосом члена церковного совета.

Затем мистер Ивнинг снова откинулся на спинку и почувствовал, как слуга подоткнул одеяло под тапочки и бедра.

— По мнению миссис Оуэнс, снег действует на вас так потому, что кровь у вас жиже, чем у нас, северян, — попытался объяснить состояние молодого человека Джайлз.

Вдруг, прямо у себя над головой, мистер Ивнинг услышал, как плотники громко пилили и стучали молотками, будто они работали в этой же комнате. Он беспокойно засучил ногами в чулках.

В зале, расположенном напротив его кресла, но отделенном тяжелой перегородкой, миссис Оуэнс и двое джентльменов со смутно знакомыми голосами производили вслух опись имущества.