Мода на короля Умберто - страница 17
— Ох, мадам, простите! Запамятовал, остолоп! — И Мокей Авдеевич кидается к портфелю.
От неловкого движения к ногам Скуратова летят пряники. Маэстро с неудовольствием нагибается, однако проворная Ниночка опережает его.
Мокей Авдеевич меж тем вынимает из портфеля нож — огромный, разбойничий, с блестящим лезвием, настоящий тесак. Таким впору туши разделывать, да не какому-нибудь хлипкому мяснику, а заправскому скотобою.
— Бутафорский? — легкомысленно спрашивает Ниночка.
— У вас, мадам, одно баловство на уме, — стонет Мокей Авдеевич. — Где ж это видано, чтобы бутафорским людей резали?.. Ох, прости меня, грешного… Я, видите ли, третьего дня был в гостях у одной благородной особы на Арбате, за домом Прянишниковых… Раскланялся в первом часу и пошел себе восвояси. Свернул в переулок — и нос к носу… два злодея… отъявленные мерзавцы: «Батюшка, батюшка…» Небось подумали, что я священник и денег у меня полон портфель…
— Мика, сколько раз я тебе говорил: укороти волосы! Вечно тебя принимают то за служителя культа, то за Льва Толстого… В самом деле, не разберешь: профессор или дворник! А знаете, однажды Мику просили позировать в костюме Пугачева. Бараний тулуп, малиновое полукафтанье… Но он отказался в последний момент… Достойнейший человек. Плата балбеса смущает. Неловко, видите ли, ему… за деньги позировать.
— Да у меня ведь пенсия…
— «Как же смел ты, вор, назваться государем?!» — продекламировал Маэстро, глядя надменным властным вельможей. — «Я не ворон (возразил Пугачев, играя словами и изъясняясь, по своему обыкновению, иносказательно), я вороненок, а ворон-то еще летает».
— Один нож приставил, — не обращая внимания на Маэстро, продолжал Мокей Авдеевич и задрал бороду, чтоб ребром ладони упереться в горло, — а другой кирпичом по башке. Бац! Очнулся — никого, портфель вывернут… И рядом этот нож. Взял хоть его… и зря… нечистый попутал…
В глазах Мокея Авдеевича появилась такая боль, что Маэстро не выдержал и отвернулся. «Что мне с ним делать?! Доверчив, доверчив, ну просто как ребенок», — с досадой пожаловался он Бетховену и даже пристукнул по стулу кулаком.
Обеспокоенный Мокей Авдеевич виновато замолчал, заранее соглашаясь с упреками в свой адрес. В его позе столько самоосуждения, так смиренно лежат на коленях его руки и так трогательно выглядывают из-под ветхих манжет брюк голые лодыжки, что невольно улыбнешься.
— Не смейтесь над, Микой! — грозно предупреждает Скуратов. — Марья Юрьевна Барановская говорила: «Не смейтесь над Мокеем Авдеевичем. Это не-счаст-ней-ший человек!»
Что-то обидное было в отчеканенной фразе. Она могла испортить настроение кому угодно. При мысли о родниковой воде, которую старик вез откуда-то из-за города, по морозу, в своем демисезонном легком пальтишке, она казалась и вовсе бестактной. Но Мокей Авдеевич и не думал обижаться.
— Да, Марья Юрьевна, светлой памяти, благоволила ко мне, хотя вид у меня был… не приведи господь!.. В ту пору я ходил в калошах, перевязанных веревкой…
Маэстро пьет чай, растягивая удовольствие, он приберегает воспоминания на потом.
— А милиция? — наконец вступает и он Мику как-то посадили в кутузку. Да-а. Представьте себе. Остановили прямо на улице: «У вас на одной ноге ботинок черный, на другой — коричневый. Вы портите вид города, а у людей праздник». Часа три продержали. Да, Миклуша?
— Пожалуй, что и побольше. Бывало, и за бороду драли в отделении. На почве шпиономании. Думали, приклеенная. Пребольно…
— И без извинений выпускали. — Маэстро сам ежится от боли, сочувствуя старцу. Но одновременно что-то его безумно веселит. — Шедевр идиотизма! — взрывается он. — Вообразите, человек встречает знакомую… аккуратненькую старушку… Недобитую. И ничего не придумывает, как на радостях обратиться к ней по-французски. Решает сделать приятное. В битком набитом трамвае. Ну, Мика, соображать же надо!.. В каждой газете — о классовых врагах, вредителях, двурушниках… А ты парле франсэ! «Букашка» была тотчас же остановлена… В самом центре мирового рабочего движения… А «лазутчиков» препроводили в КаПэЗэ.
— А помнишь, Володя, как твой братец приходил и пинал ногами моих собак? «Приблудные»! Надо же выдумать, будто я ем с ними из одной тарелки. Инженер, образованный человек, и такая склонность к преувеличениям.