Моё дерево Апельсина-лима - страница 15

— Ты плохой, Зезе. Злой, как кобра. Вот почему…

Он замолчал взволнованный.

— Я не видел, что он там стоял.

— Ты злой. У тебя нет сердца. Ты же знаешь, что папа уже долгое время без работы. Поэтому вчера я не мог глотать, глядя на его лицо. Однажды ты станешь отцом и поймешь, как это больно в таких случаях.

Он замолчал. Я плакал.

— Но, если я его не видел, Тотока. Не видел его.

— Отойди от меня. Ты никчемный. Уйди!

У меня было желание побежать по улице и схватить, плача, папу за ноги. Сказать ему, что я вел себя очень плохо, действительно плохо. Но продолжал стоять, не зная, что делать. Я присел на кровать, откуда смотрел на свои тапочки, все еще стоящие там, пустые. Пустые, как мое сердце, которое билось само по себе.

— Почему я это сделал, Боже Мой? И, именно сегодня. Почему я должен был сделать еще большее зло, когда все и так очень грустно? С каким лицом я посмотрю на него во время завтрака? Да и как я буду, есть фруктовый салат.

Его большие, как киноэкран глаза, пристально смотрели на меня. Я закрывал глаза и видел те большие, большие глаза…

Моя пятка наткнулась на ящик для чистки обуви и у меня возникла идея. Может быть, тогда папа простит мне мою подлость. Я полез в ящик Тотоки и взял взаймы баночку черного крема, потому, что мой уже закончился. Ни с кем, не заговаривая, я вышел, идя грустный по улице не чувствую тяжести ящичка. Мне казалось, что я иду по его глазам. Страдал внутри его глаз.

Было еще очень рано и люди еще должны были спать по причине Полуночной мессы и ужина. Улица была заполнена детьми, которые показывали и опробовали свои игрушки. Это меня еще больше удручало. Это все были хорошие дети. Никто из них никогда бы не сделал того, что сделал я.

Остановился около «Нищеты и голода», ожидая найти клиента. Забегаловка была открыта даже сегодня. Свое имя она получила не зря. Сюда приходили люди в пижамах, комнатных тапочках, деревянных башмаках, но никогда в ботинках.

Я не пил утром кофе, но все равно не испытывал голод. Моя печаль была больше, какого-то там аппетита. Дошел до улицы Прогресса. Повернул к рынку. Присел на ступеньках булочной Роземберга, и никого.

Жара усиливалась, ремень от ящичка давил на плечо до боли, надо было поменять плечо. Мне хотелось пить, и я пошел попить из крана на рынке.

Я присел на пороге Народной школы, которая скоро должна была меня принять. Поставил ящичек на землю и впал в уныние. Положил голову на колени, как кукла, и остался в таком положении, ничего больше не желая. Затем спрятал лицо между коленями, накрывшись руками. Лучше умереть, чем возвратиться домой, не выполнив задуманного.

Ногой стукнули по моему ящику, и знакомый голос позвал меня:

— Эй, чистильщик, кто спит, тот не заработает деньги!

Я поднял голову, не веря в это. Это был дон Кокито, привратник клуба. Он поставил ногу и прежде всего я прошелся по ней фланелью. Потом смочил ботинок и высушил его. Затем со всей осторожностью начал наносить крем.

— Пожалуйста, вы не могли бы приподнять штанину?

Он выполнил мою просьбу.

— Так ты сегодня чистишь, Зезé?

— Никогда я не нуждался в деньгах как сегодня.

— А как прошел Сочельник.

— Так себе.

Я стукнул щеткой по ящику, и он поменял ногу. Повторил все с начала и затем начал наводить блеск. Когда я закончил, то стукнул по ящику, и он убрал ногу.

— Сколько, Зезé?

— Двести рейсов.

— Почему двести? Все берут четыреста.

— Вот когда я стану опытным чистильщиком, тогда буду брать столько. А сейчас пока нет.

Он вытащил пятьсот рейсов и отдал мне их.

— Вы не хотите заплатить мне после? Я еще ничего не заработал.

— Оставь сдачу себе, сегодня же Рождество. До свидания.

— Счастливых праздников, дон Кокито.

Может быть, он пришел навести блеск на ботинки из-за того, что произошло три дня назад…

Тяжесть денег в кармане меня воодушевило несколько, но ненадолго. Уже было два часа пополудни, люди разговаривали на улицах, и никого. Никого, чтобы хотя бы пыль стереть и бросить несколько монет.

Я остановился у столба на Рио-Сан Пабло и время от времени издавал своим тоненьким голоском:

— Чистим обувь, господин! Почистите обувь, чтобы помочь бедным на Рождество!