Моё дерево Апельсина-лима - страница 16
Автомобиль богатого остановился рядом. Это была возможность, и я начал кричать, без всякой надежды.
— Подайте монетку, доктор. Хотя бы, чтобы помочь бедным на Рождество.
Сеньора, хорошо одетая, и дети, сидящие позади, смотрели и смотрели на меня. Сеньора вздрогнула.
— Бедный, такой маленький и такой бедненький. Дай ему что-нибудь, Артур.
Мужчина осмотрел меня с недоверием.
— Да это хитрец, из очень смышленых. Решил воспользоваться своим возрастом и днем.
— Хотя бы и так, я подам ему. Подойди сюда, малыш.
Она открыла кошелек и протянула руку в окошко.
— Нет, сеньора, спасибо. Но, я не обманываю. Только те, кто очень нуждаются, работают в Рождество.
Я поднял свой ящичек, повесил его на плечо и медленно пошел. В этот день у меня даже не было сил ненавидеть. Однако дверца машины открылась, и мальчик бросился бежать за мною.
— Возьми, мальчик. Мама просила сказать тебе, что она не думает, что ты обманщик.
Он положил другие пятьсот рейсов в мой карман и, не дожидаясь пока я поблагодарю…. Только и услышал я удаляющийся шум мотора.
Уже прошло четыре часа, а меня все продолжали истязать глаза папы.
Я поискал дорогу назад. Десять тостао[17] было маловато, но возможно в «Нищете и голоде» мне сделают скидку, или позволят заплатить недостающее в другой день.
На углу ограды одна вещь привлекла мое внимание. Это был черный с красным женский чулок. Я наклонился и подобрал его. Просунул в него руку, он был целый. Спрятал чулок в ящик, думая: — «Это будет прекрасная кобра».
Однако рассердился на себя. — «В другой день. Сегодня, ни за что…»
Я шел мимо дома Вильяс-Боас. Дом имел огромный сад и двор, покрытый весь цементом. Серджито катался между деревьями на красивом велосипеде. Прильнув к железной решетке ограды, я следил за ним. Велосипед был весь красный с желтыми и синими лучами. Его металл ослеплял, сильным блеском. Серджито увидел меня и стал все делать напоказ. Мчался, делал повороты, тормозил так, что колеса визжали. Затем он подъехал ко мне.
— Тебе нравится?
— Это самый красивый велосипед в мире.
— Подойди ближе к входу, чтобы лучше разглядеть его. Серджито был того же возраста и в том же классе, что и Тотока.
Мне было стыдно за босые ноги, потому что на нем были лакированные ботинки, белые чулки с красной резинкой. В блеске его ботинок отражалось все. Даже папины глаза стали смотреть на меня через этот блеск. Я сухо сглотнул.
— Что с тобой, Зезе? Ты какой-то странный.
— Ничего. А вблизи он еще красивее. Тебе его подарили на Рождество?
— Да.
Он сошел с велосипеда, чтобы удобнее было разговаривать, и открыл двери.
— Мне надарили много подарков. Граммофон, три костюма, куча книжек со сказками, большую коробку цветных карандашей. Коробку с играми, самолет с пропеллером. Два корабля с белым парусом…
Я склонил голову и вспомнил Ребенка Иисуса, которому нравились, как говорил Тотока, только богатые люди.
— Что с тобой, Зезé?
— Ничего.
— А тебе, много вещей подарили?
Я покачал головой, что нет, говорить я не мог.
— Как, ничего? И вправду, ничего?
— В этом году мы не праздновали дома Рождество. Папа пока еще без работы.
— Это же невозможно! Так значит, у вас не было ни каштанов, ни орехов, ни вина?..
— Только рабанада, что приготовила Диндинья и кофе. Серджито задумался.
— Зезé, если я тебя приглашу, ты согласишься? Я пытался угадать чего он хотел. Но, даже будучи голодным, не имел желания есть.
— Пойдем в дом. Мама тебя накормит. Там столько всего, столько сладостей…
Я не хотел рисковать. В эти дни меня столько раз обижали. Не раз я слышал: — «Разве тебе не сказано было не тащить в дом уличных сопляков?»
— Нет, большое спасибо.
— Хорошо. А если я попрошу маму собрать тебе пакет с каштанами и другими вещами для твоего братика, ты возьмешь его?
— Не могу. Мне нужно закончить работу. Только теперь, Серджио заметил ящик для чистки обуви, на котором я сидел.
— Но никто, же не чистит в Рождество…
— Я проходил целый день и заработал десять тостаос, и то, пять мне дали как милостыню. А мне еще надо заработать в два раза больше.
— Для чего, Зезé?
— Не могу тебе об этом рассказать. Но мне надо много.