Молодой Маркс - страница 83
. Однако осуществлению этого намерения в 1844 г. помешали интенсивные занятия Маркса экономическими проблемами.
Полученный в процессе занятий историческими вопросами конкретный материал оказал существенное воздействие на ход дальнейшей работы Маркса над «Рукописью 1843 года» не только тем, что дал ему новую эмпирическую аргументацию, но и тем, что способствовал выработке более глубокого понимания самого существа изучаемых проблем[37].
Сопоставив некоторые фрагменты и формулировки, встречающиеся во второй части «Рукописи 1843 года», с Крейцнахскими тетрадями, нельзя не заметить, что она несет в себе следы влияния этих тетрадей. Более того, явно под их влиянием Маркс делает ряд вставок в первую часть рукописи. Вот некоторые примеры.
Еще в мае 1843 г. в письме к Руге из Кёльна Маркс писал о французской революции как о «революции, снова восстановившей человека» (1, с. 373). Теперь же, овладев новым историческим материалом, он пришел к иному заключению: французская революция завершила отделение государства от гражданского общества, вследствие чего «человеку… приходится подвергнуть самого себя существенному раздвоению» (1, с. 307).
В первой и других тетрадях, как уже говорилось, внимание Маркса привлекла проблема возникновения привилегий. Эта проблема нашла отражение и во второй части «Рукописи 1843 года», где он пишет: «Часто высказывался взгляд, что в средние века каждая форма права, свободы, социального существования выступает как привилегия…» (1, с. 346). При этом Маркс указывает на частную собственность как на всеобщее основание привилегий.
Во второй тетради, в конспекте книги К. Людвига «История последних пятидесяти лет» и в предметном указателе к этой тетради со ссылкой на эту же книгу Маркс употребляет выражение «assemblée constituante». В первой части «Рукописи 1843 года» после написания основного текста сделана соответствующая вставка: «Эту коллизию пытались разрешить посредством различения между assemblée constituante и assemblée constitutée» (1, с. 285). Факт позднейшей вставки подтверждает фотокопия рукописи[38].
Примечательно, что именно после перерыва в написании рукописи наблюдается возросшее внимание Маркса к гражданскому обществу и его внутренней структуре – внимание, имеющее под собой твердое намерение обратиться вслед за критикой гегелевского учения о государстве к «критике гегелевской концепции гражданского общества» (1, с. 311; см. также с. 313). Поскольку такое намерение свидетельствует о ходе рассуждений, не вписывающемся в общую логику гегелевской «Философии права» (отдел «Гражданское общество» предшествует отделу «Государство»), можно заключить, что Маркс внес коррективы в свой первоначальный замысел под влиянием исторических занятий в Крейцнахе.
Характерны также замечания, сделанные Марксом при чтении «Историко-политического журнала» за 1832 – 1836 гг., редактором которого был Леопольд Ранке. Маркс отмечает, что при определенных условиях в ходе исторического процесса происходит резкое изменение соотношения между историческими факторами: определяющее и определяемое меняются местами. Например, это имеет место, когда сословие, вершившее до сих пор судьбами народа, вдруг оказывается вытесненным со своих господствующих позиций одним из тех сословий, которые прежде находились внизу. Однако консервативные силы рассматривают такую перемену лишь как случайное, поверхностное явление, за которым неизбежно последует возвращение добрых старых времен. Следовательно, реакция мнит, будто ее прошедшее будет продуктом настоящего, иначе говоря, ей «старый мир представляется истиной нового мировоззрения». Такого рода идеологическую иллюзию Маркс называет «политической теологией».
Именно как политическую теологию консервативных сил немецкого общества характеризует он гегелевскую философию права, в которой устаревшие для своего времени формы прусского государства изображались соответствующими «истинной идее» государства:
«Итак, превращая тем самым моменты государственной идеи в субъект, а старые формы существования государства в предикат, – в то время как в исторической действительности дело обстояло как раз наоборот: идея государства была всегда предикатом тех [старых] форм его существования, – Гегель лишь высказывает общий дух времени, его