Монумент - страница 2

Кошель веснушчатого юнца болтался на черном шнуре. Пояс оттягивался вниз под весом монет. Баллас бросил на него быстрый взгляд — и отвел глаза.

Он соскользнул с табурета и присел на корточки, намереваясь собрать осколки.

— Не надо! — послышался женский голос. К столику Балласа спешила служанка.

— Я сама. Еще неровен час порежетесь. Оттирай потом кровь!

Девушка опустилась на колени и принялась сметать осколки в кучку, споро размахивая веником.

— Вы у нас с самого открытия, — сказала она, подняв глаза. — В жизни не видела человека, который столько бы выпил за один присест. А вы в себя залили целое море, сударь. Вы не наделаете глупостей?

— Глупостей? — невнятно сказал Баллас.

— Ну, в смысле… Вы не начнете буянить? У нас мирное заведение, сударь. Более или менее. Нам не нужны неприятности.

— Ты меня прогоняешь? — спросил Баллас. У него был глуховатый голос, и он чуть заметно картавил.

— Нет-нет, — поспешно ответила девушка.

— Служанка не должна указывать клиенту, как себя вести. Пусть даже он собирается устроить драку. Иначе заведение рискует его лишиться, — сказал Баллас. — Я оставил здесь много денег…

— Вы не поняли меня, сударь, — перебила прислужница.

— Все я отлично понял, — буркнул Баллас, поднимаясь на ноги. — Мне здесь не рады, верно? Ну и ладно. Есть в Соритерате места и получше. Такие, где человек может пить сколько влезет, и никто не погонит его вон…

Обойдя стол, Баллас пошатнулся. Пол под ногами качался, как палуба корабля в бурю. Он оказался пьянее, чем ожидал. Баллас глубоко вдохнул и направился к двери. Путь пролегал мимо длинного стола каменщиков. Проходя мимо, Баллас запнулся и врезался точно в рыжего нахала. Паренек выпустил кружку, она опрокинулась, эль потек по столу. Грязно выругавшись, юнец вскочил на ноги.

— Проклятый осел! — рявкнул он, яростно сверкая глазами. — Ходить прямо и то не можешь? Глянь, что ты наделал! — Он кивнул на разлитый эль.

— Случайность, — пробормотал Баллас. — Я пьян. Каждый шаг — целое дело. Извини.

Парень сморщил нос.

— Вблизи ты воняешь еще отвратнее. Хуже навозной кучи! — Он с силой толкнул Балласа в грудь. Баллас споткнулся о табурет и повалился на пол. Каменщик навис над ним.

— Ты должен мне кружку эля.

— У меня нет денег, — тихо ответил Баллас. — У меня нет… ничего.

— Человек, не имеющий денег, не мог столько выпить.

— У человека, выпившего столько, — отозвался Баллас, с трудом поднимаясь на ноги, — едва ли могла остаться хоть пара монет. Я выжрал достаточно, чтобы разорить Благого Магистра и заложить Сакрос.

— Не ври! — рявкнул каменщик, надвигаясь на него.

— Эй! — крикнула служанка, благоразумно оставаясь в противоположном углу зала. — Вы, там! А ну прекратите! Не то я хозяина позову! А у него есть волкодав, здоровый, как бык, и очень злой. Желаете, чтобы хозяин спустил его на вас? — Девушка перевела взгляд на Балласа. — Собирались уходить? Вот и уходите. Как только я вас увидела, сразу поняла, что вы дурной человек.

— Да неужто? Тогда ты умнее, чем кажешься. — Баллас смерил взглядом рыжего каменщика. Ему хотелось оскорбить этого самодовольного нахала. Сказать что-нибудь обидное. И он отлично знал что. Парень стесняется своих веснушек. Ему охота казаться мужчиной, сильным и взрослым. Или можно было бы пройтись по поводу его прыщей: красноватые, наполненные гноем пупырышки напоминали всем окружающим, что он еще юнец…

Баллас не сказал ничего. Мудрее всего было просто уйти. Развернувшись на каблуках, он побрел к двери.

Близились сумерки. Лучи заходящего, по-осеннему прохладного солнца освещали улицу. Вместо мостовой под ногами лежал слой прихваченной морозцем грязи. По обеим сторонам высились здания, выстроенные из бледно-серого камня. Многие из них давным-давно не подновлялись: камни обросли мхом и плесенью, деревянные части подгнили, с дверей и наличников давно сошли последние следы краски. В основном это были кабаки и разного рода увеселительные заведения отнюдь не самого высокого пошиба. Баллас пробыл в Соритерате лишь несколько дней, но неплохо в нем ориентировался. И этот конкретный район был одним из самых грязных и убогих — не только в городе, но, кажется, и во всем Друине.