Москва Поднебесная - страница 18

Сон улетучивался с каждой секундой, и по мере этого в голову вонзались металлические штыри. Похмелье было тяжёлым. Сновидение опять было бредовым, как часто бывало с Нистратовым, но что его так напугало во сне, спроси кто-нибудь сейчас, он бы никак не смог объяснить. Однако хоть события сна почти мгновенно забылись, тревожное чувство осталось и свербело где-то в душе.

Елисей встал и медленно, боясь расплескать собственный мозг, как тарелку с супом, побрёл в ванную. Голова гудела толпой коммунистических сторонников возле ворот отдавшегося капиталистическому змию Кремля, а в глазах плыли мутные круги.

Вставив зубную щётку в рот, Елисей медленно задвигал ей, словно слепой, выпиливающий лобзиком контуры готических зданий. Мятная свежесть наполняла ротовую полость, и сознание Елисея будто прояснилось от приятного, щекочущего нёбо аромата, он посмотрел на себя в зеркало и вдруг вспомнил, что сегодня, именно сегодня, он должен передать сумку с божественными пернатыми принадлежностями человеку на автовокзале. Встреча была назначена на три часа. Он выскочил из ванной с белым пенным ободком вокруг губ, совершенно ничем не отличаясь от эпилептика, кинулся в комнату, где на стене висели часы.

Было без двадцати три.

«Сколько же я спал?», – подумал истерически Елисей. Он побежал обратно в ванную, ополоснул рот, умылся, попил из-под крана, очутился в коридоре, оделся, выскочил из квартиры, добежал до лифта, взвизгнул, опомнившись, ворвался ураганом обратно в дом, вытащил сумку из-под кровати и кубарем скатился с лестницы на улицу. Поймав такси, Елисей выкрикнул:

– Автовокзал!

И, не дождавшись согласия владельца авто, влез в машину. Магическое слово – «Автовокзал», Нистратов выкрикнул так, что водитель побоялся поднять цену вдвое, что делал всегда. Елисей во время поездки дышал вчерашним перегаром, полностью поглотившим мятный аромат зубной пасты, дёргался, как маньяк на электрическом стуле, и подгонял медлительного бомбилу. В момент шофёр довёз Нистратова до указанного места, получил символическую плату за непосильный труд и, выдохнув облегчённо, торопливо уехал.

Когда Елисей захлопывал дверь жёлтого «жигулёнка», часы на башне автовокзала показали ровно три. Нистратов огляделся по сторонам, как капитан корабля дальнего следования на командирском мостике, и увидел, что площадь кишит людьми, непрерывно куда-то движущимися, и только возле отдалённого фонарного столба стоит человек в длинном чёрном, совсем не летнем плаще, а рядом с ним послушно сидит огромная пятнистая, как корова, собака.

Елисей понял, что это именно тот, кто ему и нужен. Он собрался с духом и пошёл к человеку, огибая снующих туда-сюда с сумками и тележками граждан, так и норовящих сбить его с ног. Нистратов мечтал поскорее избавиться от сумки и вычеркнуть из своей жизни историю с крыльями и ангелами. Похмельная голова жутко болела, в горле было сухо, как может быть сухо только в пустыне в самый знойный день. Щурясь на солнце, Нистратов дошёл наконец до столба и предстал перед загадочным неизвестным.

– Здравствуйте, Елисей Никанорович. – Встречающий его молодой человек, на вид лет тридцати, оценивающе посмотрел на Нистратова так, будто был когда-то его одноклассником и спустя много лет встретил случайно. Лицо его было бледным, с чертами слишком уж правильными. Он был довольно красив, но не как смазливые юноши неопределённой ориентации, коих слишком много вертится в телевизионных музыкальных передачах, а иначе. Трагически-отрешённо он был красив и казался невероятно одиноким и печальным. Прозрачные голубые глаза с пушистыми ресницами излучали тепло и грусть. А ещё Елисей почувствовал, как от молодого человека пахнуло чем-то свежим.

«Жасмин!» – догадался Нистратов, сам себе удивляясь, что узнаёт запах. Аромат был столь натуральным, что создавалось ощущение, точно это и не одеколон вовсе, а натуральный запах цветов, впитавшийся в саму кожу. А может, так показалось с похмелья?

– Добрый день, – отозвался Нистратов, невольно пытаясь рассмотреть, нет ли и у этого под плащом хвоста.

– Меня зовут Эль Хай, – представился молодой человек, – а это Берг.