Мост на реке Бенхай - страница 10
Противодействовать этому оказалось довольно трудно. Пришлось рабочим ходить по домам и убеждать жителей не подчиняться распоряжениям дирекции и никаких денег не вносить. В значительной мере это удалось: две трети потребителей не внесли в кассу ни одного пиастра.
Последняя попытка была предпринята дирекцией 6 октября. На сей раз во двор станции грузовики прибыли с конвоем. Солдаты его были из Иностранного легиона. Но рабочие днем и ночью не покидали станции. Некоторые знали французский язык и выпустили несколько листовок: «Мы боремся за орудия труда, за горсть риса для нас и наших детей. Неужели вы хотите помешать нам в этом?». Эти листовки раздали солдатам. Многим из них затянувшаяся «грязная война» опостылела. Солдаты сопровождали Люмонтена и его чиновников, выезжающих из Ханоя, но машин не тронули.
Станция была спасена!
— Наша воинская часть находилась тогда всего в двадцати километрах от Ханоя! — вмешивается переводчик Кхоань. — Однако мы не имели права прийти на помощь товарищам, охранявшим эти машины, хотя всем сердцем рвались в город. Огни Ханоя сигнализировали нам, что электростанция работает, что оккупантам не удалось вывезти машины! Мысленно солдаты просили рабочих: «Продержитесь еще немного! Мы уже близко!».
Однако в эти октябрьские дни 1954 года колонизаторам удалось похитить немало почтового и телеграфного оборудования, медикаментов, инструментов и приборов ветеринарной и топографической служб. Городу, лишенному промышленности после ухода прежней власти, угрожала безработица. «В мисочках жителей Ханоя сейчас меньше риса, чем энтузиазма в их глазах, — писал Мирослав Жулавский в своем дневнике. — Нужна огромная революционная отвага, нужны закалка и энтузиазм руководства и самого общества, чтобы одолеть ситуацию, которую нельзя изменить в несколько дней…».
Да, за несколько дней обстановка измениться не могла. С осени 1954 года до июля 1955 года в столице почти в два раза возросло число производственных предприятий. А в последующие годы были введены в эксплуатацию станкостроительный завод, текстильные фабрики, завод по производству покрышек и большая типография. Все больше и больше людей получало работу и средства к жизни.
«В 1954 и 1955 годах у нас совсем не было технических кадров, — рассказывали мне вьетнамские товарищи. — Да и теперь их еще маловато. Тогда даже техников и мастеров-вьетнамцев можно было пересчитать на пальцах! Рабочие днем и ночью охраняли фабрики, машины, оборудование и приборы; в них был залог лучшего будущего».
Средний житель Ханоя живет пока на уровне, который нельзя считать достаточным. Основные продукты питания здесь распределяются по карточкам. Ноомы выдачи сахара и мяса — скромные. Люди вынуждены отказывать себе во многом, туже затягивать пояса. Но основного продукта — риса — хватает на всех. Идет упорная борьба за гигиену, расширяется санитарная и медицинская помощь, устанавливается опека над матерью и ребенком. Перед множеством простых людей открылась возможность учиться.
О нуждах Ханоя мне рассказывает Чан Зуй Хонг, выполняющий в городе функции, которые соответствуют у нас посту председателя столичного Народного Совета. Вот хотя бы взять быстрый рост населения столицы ДРВ. После войны она насчитывала всего 380 тысяч жителей. Через три года их было полмиллиона, а в 1961 году — почти миллион. Границы города расширились, в них вошли новые жилые районы и периферийные поселки. Многие промышленные предприятия возникли именно в предместьях. Каждый год в столице рождается около 20 тысяч новых граждан. Выводы о быстрых темпах естественного прироста легко сделает каждый, кто хотя бы раз пройдется по улицам Ханоя. Да вот беда — не хватает жилья!
— В этом году, — говорит Чан Зуй Хонг, — мы можем удовлетворить лишь третью часть заявлений о квартирах. И это несмотря на то, что строим мы немало Возводятся новые большие жилые корпуса вместо прежних одноэтажных домиков.
Осматриваю «прежние» жилые районы с этими «домиками». Чистые и опрятные комнаты, рядом с. домиком— легкие, барачного типа кухни Каждая рассчитана на две семьи — пожалуй, это более удобно, чем у нас.