Мост над бурной рекой - страница 8
— Нет, нет, нет, — возразила та (или этого только хотелось Доминике). — Так очень хорошо, обнаженная шея, гибкая и нежная, как у лебедя.
И Доминика стала делать головой движения, наклоняя ее то вправо, то влево, чтобы еще больше подчеркнуть красоту этой лебединой шеи и обнаженных плеч. Она все ходила и ходила меж зеркал, а почтительное восхищение хозяйки, казалось, не знало границ. Но утренняя передача последних известий, возможно, уже закончилась, и Лукаш, наверное, с нетерпением поглядывает на часы, а в Прадо, кроме всех собранных там великолепных картин, на первом этаже экспонировались, как сообщалось в путеводителе, гобелены Гойи, и это прежде всего должно ее интересовать, а не тряпки в магазине мод.
Под неизменно восхищенным взглядом продавщицы Доминика прошла в примерочную и, набравшись мужества, столь необходимого в подобной ситуации для женщины, сняла с себя уже привыкшие к ее телу вещи. Надела свое платье, показавшееся ей теперь скучным и убогим, хотя Лукаш и сказал в кафе, что с этими бантиками на плечах она похожа на рождественский подарок. Выйдя из примерочной, Доминика прямо направилась к прилавку и с улыбкой положила на него юбку и кофточку. Продавщица принялась их упаковывать.
— Ах нет, — Доминика продолжала улыбаться, хотя губы ее дрожали, — мне надо еще подумать. Быть может, я найду что-нибудь более подходящее…
Женщина, не понимая слов, смотрела на нее удивленно. Ее руки застыли в воздухе с пакетом, в который она собиралась сложить купленные вещи.
— Нет, — повторила Доминика, подкрепляя это слово деликатным, но достаточно выразительным жестом. — Спасибо. Юбка действительно очень красивая, но я хочу посмотреть, что есть еще в других магазинах…
Постепенно — но как бы с трудом — удивленный взгляд продавщицы обретал прежнее профессионально вежливое выражение.
— Конечно, пожалуйста, пожалуйста, — повторяла она, снова раскладывая юбку на витрине.
Выйдя, Доминика вздохнула с облегчением. Ее немного угнетало чувство неблаговидности своего поведения, ибо примерка в магазине вещей без возможности их купить есть не что иное, как обман самых добрых ожиданий продавщицы. Но в соседней витрине была выставлена летняя, и даже уже осенняя, обувь самых разных фасонов и расцветок. И она не могла, ну просто не могла, не посмотреть, как будут выглядеть на ее ногах эти вот босоножки, туфельки и сапожки, белые, красные, бежевые, коричневые и черные, из тонкой шевровой кожи, из замши, из змеиной и крокодиловой кожи! Оправдывая себя в этот один-единственный, последний раз, она вошла в магазин и примерила семь пар, а расставание с каждой причиняло ей такую же почти физическую боль, как и расставание с юбкой в магазине одежды.
Продавцом на этот раз оказался юноша, немного знавший английский. Когда, склоняясь перед сидящей в кресле Доминикой, он подавал ей для примерки очередную пару обуви, она видела его склоненную голову с безукоризненным пробором в иссиня-черных волосах. «Влюблюсь я в одного из этих испанских ребят, — подумала она, — и к концу поездки Лукаш перестанет мне нравиться. Действительно, п о ч е м у он не брюнет?! А не думает ли и он о том же, глядя на здешних девиц? Нет, Лукаш — нет…» Непонятно почему она подумала об этом с грустью. Пожалуй, все-таки предсвадебное путешествие в Испанию — дело довольно рискованное.
Стройный юноша, застегивая ремешок на щиколотке Доминики, поднял на нее глаза, черные и жгучие; глаза у юношей с севера могут так сверкать только в горячке.
— Не жмет?
Доминика не отвечала, позволяя юноше удерживать руку на ее щиколотке. Она впала в какую-то сонную негу, что-то очень отдаленное приближалось и отстраняло все остальное.
«Когда в последний раз ей примеряли обувь? Когда кто-либо склонялся к ее стопам, касался их нежно и заботливо? Мать, отец? Да, только они, и было это так давно, будто тысячу лет назад…»
— Не жмет? — повторил продавец.
— Совсем нет. Очень хорошо!
— Это самые лучшие. — Юноша еще раз коснулся теплыми пальцами ее ноги. — Встаньте, пожалуйста, и пройдитесь по ковру.
Беленькие босоножки на высоком тонком каблуке были легки, удобны и будто сами несли ее на крыльях Гермеса. Греческий бог торговли, как видно, опекал все испанские магазины, ибо юный продавец, как и продавщица из соседнего магазина одежды, следил восхищенным взглядом за каждым шагом Доминики. «Как только продам килимы, — подумала она, — куплю и ту юбку, и эти босоножки — ведь так старались и та женщина, и этот парень, — стыдно платить неблагодарностью за готовность услужить, это только в наших магазинах можно до седьмого пота примерять горы одежды, и никого не интересует, купят ее или нет, покупатель может даже повеситься на полке — продавцы не обратят на это внимания».