Мой дядя — чиновник - страница 12

Дядя вошёл в гостиницу с намерением снять комнату, приличествующую тому, кого ждала наилучшая должность на Кубе. Но когда он увидел, каков «Лев Нации» изнутри, когда продефилировал по его тёмным и узким коридорам, поднялся по ветхим покосившимся лестницам и заглянул в душные каморки номеров, он начал ругать эту скотину Доминго.

— Какого чёрта он думал? Может, он вообразил, что все люди одинаковы? И что рекомендация сеньора маркиза Каса-Ветуста ничего не стоит? И не важно, что я — двоюродный брат самого дона Хенаро де лос Деес, человека с положением и с деньгами? И то, что я займу лучшую должность на Кубе?

Мы услышали, как дядя спускается вниз, ругая на чём свет стоит всех мошенников, осмелившихся потешаться над ним. Доминго был удивлён до крайности. Я тоже, но не так сильно.

— Доминго, за кого ты меня принимаешь? Мы же не в деревне! Я приехал с рекомендациями сеньора маркиза Каса-Ветуста, и я двоюродный брат дона Хенаро де лос Деес. Уж не считаешь ли ты, что этот вонючий клоповник — подходящее место для того, кто собирается получить самую лучшую должность на острове? — кричал мои дядя. На этом он не остановился и ещё долго продолжал шуметь и возмущаться.

Подошло несколько молодых люден; я принял их за студентов, так как под мышкой у них были стопки книг. Они уставились на моего дядю, потешаясь над его забавной похвальбой, комичность которой подчёркивали его не всегда попятный простонародный говор, деревенский наряд и невиданные, симметрично нашитые на одежду заплаты.

Постояв рядом с нами, студенты пошептались и побежали в гостиницу. Они тут же вернулись в сопровождении ещё нескольких человек. Некоторые из них были полуодеты, и я сообразил, что это постояльцы вышли поглазеть на нас. Они расположились на верхней ступеньке лестницы, чтобы издали полюбоваться предстоящим боем — если уж не быков, то баранов.

Было ясно, что озорники что-то замышляют; они перешёптывались, разглядывали нас, о чём-то спорили и силились сдержать одолевавший их смех.

Некий Перес, добродушный малый, тогда ещё армейский капеллан, а впоследствии каноник, спустился вниз и с серьёзным авторитетным видом вызвался стать судьёй в яростном споре моего дяди с Доминго.

— В чём дело? — спросил он Доминго.

— Сто чертей, сеньор священник! — ответил Доминго, снимая шляпу. — Этот человек — мой земляк. Я встретил его на пристани. Он не знал, куда податься, и я привёл его сюда, иначе он, ей-богу, остался бы под открытым небом. А он за это — подумайте только! — со мной же затеял свару.

— Очень хорошо, — одобрил Доминго капеллан. — Ну, а вы что скажете?

— Я, — ответил дядя и, подражая Доминго, почтительно снял шляпу, — подтверждаю: всё сказанное им — такая же чистая правда, как то, что у меня был отец; я браню Доминго, сеньор священник, не за это, а за другое: ведь я приехал сюда с рекомендательным письмом от сеньора маркиза Каса-Ветуста, самого богатого и знатного человека в Мадриде, как вам должно быть известно, сеньор. Я же не олух царя небесного и ясно вижу, что эта гостиница не для меня.

— Но, милейший, — возразил капеллан, — здесь вам будет очень хорошо, и компания для вас найдётся подходящая — вы только взгляните на всех нас. Эй, позовите Гонсалеса! — крикнул он стоявшим наверху. — Скажите, что мы подыскали ему ещё пару жильцов. Ну-ка, ребятки, берите свой баул и тащите его наверх, — приказал он нам.

Увидев, как безапелляционно распоряжается тут всем сеньор капеллан, дядя не осмелился ему перечить и, несмотря на крайнее своё неудовольствие, согласился снять одну из комнат, предложенных нам Гонсалесом, хозяином этой захудалой гостиницы или, вернее, постоялого двора.

Пока мы поднимались наверх, обитатели дома, перешёптываясь и пересмеиваясь, следовали за нами. Дядя, заметив, с каким удивлением все разглядывают его, снова задрал нос, но я — то отлично понял, что постояльцы откровенно издеваются над ним.

— Теперь отдохните немного, — сказал капеллан, с чувством пожав нам руки и крепко похлопав по спиле.

Вечером нас пригласили отужинать за длинным столом, наскоро сооружённым из двух положенных на ящики досок.