Мой Хеврон - страница 15

— Это только начало, — сказал я своему сыну. — Им надо дать понять, что нас не стоит арестовывать. Хорошо бы выкинуть какой-нибудь фокус.

— А что можно сделать?

— Ну… наши цепи, например. Они положили их в сейф и не заперли, мы можем их взять. Пусть знают, на что мы способны.

Проделали мы это очень просто. Я, вроде, направился в туалет, в конец коридора. Дверь там была открыта. Войдя в туалет, я, естественно, закрыл ее за собой. Но тут же открыл. Этого было достаточно, чтобы смотрящий в зеркало полицейский потерял нас из виду. Элиягу тем временем прошмыгнул в комнату, где нас допрашивали, взял цепь и сунул ее под рубашку. Я выхожу из туалета. А Элиягу выходит из комнаты и садится на свое место. Через некоторое время пошел в туалет он, а я проделал то же самое с другой парой цепей и тоже спрятал их под рубашку. Так мы унесли «вещественные доказательства безобразий в Меарат га-Махпела».

Нас отпустили домой. На следующее утро к нам явился полицейский, проводивший вчера допрос.

— Где цепи? — спрашивает.

Меня в это время дома не было. Дом они обыскали, тщательно осмотрели, но ничего не нашли. И тогда полицейский чисто по-человечески взмолился:

— Верните цепи! Комната ведь секретная, в сейфе всевозможные документы… Если я цепи ваши не положу на место, мне грозят крупные неприятности!

Потом он пришел еще раз, когда я был уже дома. И опять стал умолять: «Профессор, помогите!»

Я цепи отдал и сказал ему:

— Я понимаю, тебе грозят неприятности, поэтому отдаю. Хочу помочь тебе, как еврей еврею… А вот ты как еврей — понимаешь меня? Понимаешь, что я не преступник?

Впоследствии мы с этим полицейским стали друзьями.

И в следующий мой привод в полицию я был не один. Задержали нас с Элиэзером Броером, моим напарником по раскопкам в синагоге «Авраам-авину».

Когда нас привезли в полицию, я сказал Элиэзеру приблизительно то, что сказал своему сыну:

— Надо отбить им охоту нас арестовывать. Что бы такое придумать?

Начали мы с того, что поменяли местами таблички с надписями «туалет» и «начальник полиции». Мелкое хулиганство, которое мы могли позволить себе, прекрасно понимая, что нас не станут за это наказывать. Ареста мы совершенно не боялись: мы ничего не украли, никого не убили — раскапывали синагогу «Авраам-авину». Если уж надо кого арестовывать, то это тех, кто разрешил арабам держать скот в святом месте.

Потом мы взялись за более активные действия. Громадный Элиэзер наваливался телом на дверь какого-нибудь кабинета — с шумом, с грохотом. Там сидел полицейский чин, углубившись в бумаги, сосредоточенно писал. Вторжение наше было для него полной неожиданностью.

— Куда вы? Сюда нельзя, куда же вы? — принимался он бегать вокруг стола, размахивая руками, — я тут работаю, здесь бумаги, секретность!

На что Элиэзер невозмутимо отвечал, подойдя к окну и уставившись на улицу:

— Дай, начальник, бедному еврейскому заключенному поглядеть в окно, на волю! Еврею хочется поглядеть, что на свободе делается.

Потом принимался бродить по кабинету, брал папки со стола, листал бумаги, вчитываясь в написанное. Открывал шкафы, пробовал открыть сейф: «А что у вас тут интересного?»

Полицейский в тихой панике не знал, как от нас избавиться, как эту тушу выпроводить. Видя его страдания, Элиэзер, наконец, говорил примирительно:

— Ну хорошо, работай. Мы еще навестим тебя, мы еще придем в гости!

Потом он вламывался в другой кабинет, и начиналась та же история. Весь участок начинала бить лихорадка. Сделать они ничего не могли, от неожиданности только разевали рты, не в состоянии произнести ни слова: где это видано, чтобы арестованные так нагло себя вели? Посовещавшись, отослали нас домой.

В последующие аресты начальник полиции приглашал нас к себе в кабинет и, чтобы подольше удержать при себе, посылал какого-нибудь араба за кофе и начинал философствовать:

— Я ведь тоже еврей. Но форма меня обязывает! Под этой формой, — бил он себя в грудь, — еврейское сердце!

— Чего же тогда ты нас арестовываешь? — спрашивали мы его. — Мы не рентгеновский аппарат, чтобы разглядеть твое сердце — доброе оно или злое? Мы судим о твоем еврействе по факту: ты держишь нас в заключении!