Мой лучший друг - страница 7
Кончались последние часы старого года. Мы таскали с кормы на нос швартовые концы. Горланил боцман. Глотка у него луженая. Другой бы давно осип и свалился от усталости. А Палагин крутился как заводной. Подходили и подходили траулеры, мы принимали от них выброску и проводили к середине корабля, к резиновым кранцам, чтобы, не дай бог, не навалило кораблик на высокий борт «Чукотки». Навалит, и от суденышка — одно воспоминание. Боцман встречал каждый траулер, шел с ним вровень, пока тот двигался вдоль «Чукотки». Сам же выпроваживал гостей, отмахиваясь от пьяных объятий.
На «Чукотке» то и дело транслировалось по каютам:
— Траулер «Кунжик» снимается. Просьба прибыть на свой борт.
— Траулер «Конус» отходит от «Чукотки»…
Палагин, выждав минуту-другую, сбрасывал швартовый конец объявленному траулеру, и того отжимало, относило ветром и волнами от плавбазы.
Качать стало так, что боцман распорядился убрать шторм-трапы. Людей поднимали и опускали в железной сетке. Расстелят сетку на палубе, побросают туда посылки и почту, в середине встанут парни. Палагин махнет рукой, лебедчик рывком поднимет сетку. А мы на растяжках держим ее, чтоб меньше мотало.
Судорожно дергаясь, плывет она с нашей палубы, зависает над расходившейся водой и, кренясь, начинает спускаться на траулер. Лебедчику сетка не видна, и он следит за боцманом. Тот размахивает руками, орет. Лебедчик торопливо выполняет команды, но все равно запаздывает. Одну сетку чуть не утопили, потому что лебедчик перепутал команды, и вместо того, чтоб двинуть сетку дальше, опустил ее мимо борта траулера. Палагин заорал благим матом. Сетка остановилась, парни с траулера втащили ее на свою палубу.
Не заметил я, как миновало двенадцать. Пришествие Нового года прозевал, так вот, в суете, на полной скорости влетел из одного года в другой.
Работа не останавливалась ни на минуту, потому что вокруг «Чукотки» плясали и плясали на зыби седые, обледенелые малыши-кораблики.
Мимоходом по дороге в матросскую столовую помполит пожал нам руки.
— Ну, Иван, хочу видеть тебя в этом году штурманом!
— Спасибо, Александр Иваныч! — сказал я.
С первых дней на «Чукотке» я проникся уважением к этому грузноватому, добродушному дядьке.
Рассказывали, когда он появился на «Чукотке» несколько лет назад, его встретили с недоверием. Пожилой, сухопутного вида человек. Что он знает о море? В разговорах подпускали колючие шпильки, задавали каверзные вопросы из морской жизни. Александр Иванович лишь добродушно посмеивался. А однажды, в День Победы, он появился на торжественном собрании, и все ахнули: на груди помполита — сияние наград. Оказывается, он двадцать лет прослужил на подводных лодках, всю войну на них прошел…
В матросской столовой был праздничный ужин. Мы с палубы видели, как из ее дверей вывалили парни в белых рубахах. Покурили, прохладились и исчезли. Все, как в настоящем клубе.
Когда у нас выдалась минутка, мы, не раздеваясь, забежали на ют, нырнули в темный коридор, наполненный запахами кухни.
В просторной столовой было пусто. Одиноко стояла тощая елка с несколькими блестящими игрушками.
Боцман метнулся в раздаточную. Появилась буфетчица Лида с чуть припухшими от сна глазами. Выставила нам по бутылке сухого вина, отвалила по куску холодного пирога с рыбой.
Но только успели сесть, прибежал рулевой, которого я меняю.
— Боцмана — на палубу! — крикнул он. Мы вслед за Палагиным торопливо опорожнили кружки и поднялись.
В четыре утра я снова принял вахту. После палубы это вроде отдыха. Странное дело: всю ночь крутился, как белка в колесе, а спать совсем не хотелось.
Старпом тоже не отдыхал перед вахтой. Он появился в расстегнутой белой рубашке, в распахнутом полушубке. Второй штурман сдал ему вахту и, счастливый, закатился праздновать. А старпом взял мегафон и вышел на крыло мостика следить за швартовкой.
— Ох и зыбайло! — воскликнул он и поежился.
В окно было видно, как, точно ванек-встанек, резко валяло траулеры с боку на бок; было слышно, как скрипели огромные резиновые кранцы, когда волна наваливала кораблик на борт «Чукотки».
Противно ныли антенны. Палубу «Чукотки» то и дело заливало красным светом: это над нашим бортом высовывались клотиковые фонари траулеров, вскинутых подкатившей волной. Далеко внизу рыбацкие кораблики, глубоко сидевшие в воде, не успевали отыгрываться на волне, и их то и дело заливало. Под светом прожекторов было видно, как от носа к средней надстройке ходила, клубясь, вода и не успевала выливаться в шпигаты.