Мой отец, его свинья и я - страница 7

стр.

Мать метнула на отца угрожающий взгляд. Отец тоже любил про училок. Пенсионер взял пульт и переключил назад.

— Я вас совсем не понимаю, — сказал он, — ведь это же сериал из вашей юности.

— Нет, — сказала мать, — моя юность обошлась без него!

— Ну, ты, стрекоза, — сказала Хрис Робертс, обращаясь к Венке Мирэ.

Мать встала и вышла вон. Я поплелась за ней следом.

В рабочей комнате отца она уселась в кресло-вертушку. Я поставила Брюса Спрингстина и села на письменный стол.

Вскоре пришёл и отец.

— Что, фильм уже кончился? — спросила мать.

Отец сел на коробку из-под бананов.

— Нет, — сказал он и сообщил, что пенсионер запрещает ему курить в гостиной трубку.

— Этот пенсионер, — сказала мать, — выводит меня из себя.

— Правильно, — отец закурил свою трубку. — А три месяца ещё далеко не истекли! Но ничего, на следующей неделе мы от него отдохнём.

— О, боже мой! — Мать вскочила с кресла. — А я и забыла!

Мы забронировали себе на осенние каникулы на следующей неделе поездку на Мальорку.

Мать сказала, что ни за что на свете не оставит нашу квартиру на этого пенсионера и что нам в таких обстоятельствах придётся отказаться от поездки.

— Разве что, — сказала я, — мы возьмём его с собой.

— И бросим его там, — сказала мать. — Лучшего места, чтобы подкинуть пенсионера, просто не найти.

Мы решили на следующий день купить билет и для пенсионера.

Субботним утром мы все четверо были в аэропорту. Пенсионер уложил свой кожаный чемодан и, судя по всему, предвкушал радость от путешествия.

— Я ещё ни разу не был на Мальорке, — то и дело повторял он. — Только на Лансароте, на Тенерифе и на острове Эльба.

— Вот и наверстаете, — сказал отец и подмигнул матери.

В самолёте пенсионер сидел рядом со мной.

— Первым делом сразу же пойдём купаться, — сказал он и помог мне извлечь из целлофановой упаковки пластиковые вилку и нож.

После еды мы с ним играли в морской бой на наших гигиенических пакетах.

Когда на Мальорке мы вышли из самолёта, нас так и обдало тёплым, мягким воздухом.

— Хорошо-то как! — воскликнул пенсионер и быстро зашагал к автобусу.

Я шла позади него и видела, как радостно покачивалась его голова в белом венчике. Эх, знал бы ты, подумала я.

Отдохнув немного в отеле, мы прошлись по местечку и осмотрелись. Там было много баров и кафе, они перемежались лавками, битком набитыми товаром. В них продавались почтовые открытки, ласты, резиновые надувные звери и майки с видами Мальорки. У одного бара отец остановился. На двери было написано: «Здесь говорят и по-испански».

— Хо-хо! — воскликнул отец. — Надо зайти!

Не успели мы опомниться и остановить его, как он уже вошёл внутрь. В баре было очень темно, у стойки сидели черноволосые мужчины и пили пиво. Отец направился к столику посередине. Мы подсели к нему. Мужчины у стойки дружно уставились на нас. Вскоре один из них подошёл к нашему столу, достал блокнот из заднего кармана своих джинсов и сказал:

— Por favor?

Отец глянул на мать. Мать смотрела в стол.

— Una cerveza y tres helados, — сказал пенсионер.

Кельнер пошёл к стойке. Мы с удивлением посмотрели на пенсионера.

— Теле-колледж, — сказал тот.

Кельнер поставил перед пенсионером пиво, а каждый из нас получил по порции шоколадного мороженого.

— Я бы, честно говоря, лучше тоже выпила бы пива, — сказала мать, — но всё равно спасибо.

— De nada, — сказал пенсионер.

Следующие дни мы проводили на пляже. Пенсионер обучал мать и отца испанскому языку. Со мной он строил замки из песка, хотя на пляже это было запрещено.

— Да-да, — говорил он, — нас, немцев, так и тянет построить дом. Нас хлебом не корми.

Мои родители переглянулись.

Вечером, накануне нашего отъезда, мы снова отправились в бар, где говорили и по-испански, и ели там шоколадное мороженое.

— На прощанье, — сказал отец и многозначительно посмотрел на нас.

Я отвернулась.

На обратном пути в отель отец сказал пенсионеру:

— Итак, отъезд завтра в девять! — и подмигнул нам.

Автобус отходил в семь.

Уже улёгшись в кровать, я никак не могла заснуть. Мне было жаль пенсионера. Что с ним будет? Останется на Мальорке один-одинёшенек. Я тихо встала с кровати и прокралась в коридор. Комната пенсионера была через три двери. Я тихонько постучалась к нему. Он не ответил. Я постучалась громче. Никакого движения. Ведь старые люди, подумала я, слышат уже не так хорошо — и нажала на ручку. Дверь открылась. Я вошла и стала на ощупь пробираться к кровати.